Значит, можно спокойно поработать. Геля девочка самостоятельная. Сама поужинает, а потом будет сидеть у себя в комнате, читать книжку или общаться со знакомыми по интернету. В последнее время она стала какая-то непривычно тихая. Надо бы найти время, попробовать её разговорить. Но сначала ребус.
Однако дома Фандорина поджидал неприятный сюрприз.
Урок музыки, действительно, закончился, но преподаватель не ушёл — Алтын поила его чаем.
— Геля позвонила, попросилась в кино. Так что у меня образовался лишний часок, — сказала она, как-то не очень обрадовавшись появлению мужа.
Нике ужасно не понравилось, как ярко блестят её глаза. А ещё он уловил запах духов, которые жена берегла для особенных случаев. Между прочим, и «часок» давно уже миновал.
Делать нечего, пришлось поучаствовать в чаепитии, иначе получилось бы неприлично.
— Слава так замечательно про музыку рассказывает! — воскликнула Алтын с совершенно несвойственной ей восторженностью. — Продолжайте, Слава, продолжайте!
«Слава»?
Лауреат мелодично позвякал ложечкой, размешивая сахарозаменитель в парадной веджвудской чашке (подарок тёти Синтии).
— Ах, ну даже не знаю, как это объяснить. Я такой косноязычный, — звучным, но, на вкус Николаса, ужасно жеманным голосом заговорила знаменитость. — Когда я играю, я словно умираю. Меня нет. Мозг, тело, сердце — всё перестаёт существовать. Жизнь остаётся только здесь. — Он встряхнул своими невозможно красивыми пальцами. — Но зато её очень много, гораздо больше, чем во мне обычном. Понимаете, нет?
«Да, да!» — закивала Алтын, глядя на гения обожающими глазами.
— Мои руки живут сами по себе. А я смотрю на них и только диву даюсь. Черно-белая клавиатура, и над ней сами по себе летают две руки. Вот здесь белые манжеты, а выше — чернота. Ничего не вижу, только две руки, представляете? Это ни с чем не сравнимое чувство. Ну не странно ли? Ощущаешь себя придатком к собственным конечностям. Они будто принадлежат не мне, а какому-то иному существу. Наверное, Богу.
Похоже, Ростислав Беккер мог разглагольствовать о себе любимом сколь угодно долго. Поразительно, но жене эта напыщенная болтовня несомненно нравилась. На мужа она ни разу даже не взглянула.
Ну конечно, растравлял себе душу Ника. Идеальная пара: красивая, волевая женщина с незаурядной практической смёткой и декоративный, неприспособленный к жизни мужчина. Вроде меня, но только лучше: гораздо декоративней и в тысячу раз талантливей.
— Простите, мне нужно поработать, — сказал он, когда музыкант на секунду умолк.
Алтын рассеянно улыбнулась:
— Да-да, иди. Мы сейчас допьём чай, и я обещала завезти Славу в консерваторию. У него шофёр болеет.
Ника рассеянно взял с полки первый попавшийся том Достоевского, открыл наугад. Вздрогнул.
«Чужая жена и муж под кроватью. Происшествие необыкновенное», прочитал он заглавие произведения.
Из-за двери донёсся заливистый смех Алтын.
Нет, здесь не сосредоточишься.
Фандорин собрал все книги, которые могли пригодиться в поиске, и вернулся назад в офис.
Там было тихо. Не рокотал барственный баритон, не звучал терзающий сердце смех, не звенел чайный сервиз. Валя трудилась — сосредоточенно пощёлкивала кибордом. Рабочий стол манил зелёным сукном. Кресло растопыривало объятья подлокотников.
Нужно забыть о чёртовом пианисте, сосредоточиться исключительно на Федоре Михайловиче Достоевском.
Итак, 1865 год. Классик пишет роман «Преступление и наказание»…
Сначала забыть и сосредоточиться не получалось, но понемногу современность отступала в тень, вытесняемая событиями стосорокалетней давности.
1865 год для писателя был поистине ужасен — самая мучительная, самая унизительная пора в его жизни.
Достоевскому сорок четыре года. Ещё совсем недавно он был кумиром прогрессивной молодёжи и модным автором, которому издательства и журналы платили хорошие гонорары. Но умер брат Михаил, оставив массу долгов, которые благородный, но непрактичный писатель взял на себя («Я не хотел, чтоб на его имя легла дурная память»). Попытался поставить на ноги журнал «Эпоха», доставшийся в наследство от Михаила — потерпел крах. Кредиторы травили Федора Михайловича, как волка, и спасения от них не было. Векселей, требующих немедленной уплаты насчитывалось на тринадцать с половиной тысяч — сумма для Достоевского астрономическая. Выпросив отсрочку у одних заимодавцев, расплатившись (под новые долги и обязательства) с другими, бедный литератор вырвался из Петербурга в Германию. Ему нужна была передышка, а более всего — встреча с роковой женщиной всей его жизни Аполлинарией Сусловой, которая в это время находилась в Швейцарии, но обещала приехать в Висбаден. Их отношения были запутаны, нездоровы, мучительны, но жизнь без Аполлинарии представлялась Федору Михайловичу невозможной.
И вот они встречаются в Висбадене. Достоевский, который теперь был свободен (его жена скончалась годом раньше от чахотки), делает Аполлинарии предложение. И получает резкий, оскорбительный по форме отказ. Как быстро и бесповоротно поменялись роли! Давно ли экзальтированная девочка упорно добивалась любви знаменитого писателя? Давно ли смотрела на него снизу вверх? Теперь она превратилась в классическую женщину-вамп, упивающуюся властью над мужчинами. Как остро Достоевский должен быть ощущать всю пошлость этой ситуации! Можно себе представить, как мучила его роль персонажа из бульварного романа! (Здесь Фандорин поневоле отвлёкся и снова стал думать про себя и Алтын. Вернуться мыслями к Федору Михайловичу удалось не сразу).
Зачем Суслова его так терзала?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82