Только в результате пятой атаки удалось ему потеснить советские части. Расчеты немецкого командования на то, что с ходу удастся прорвать оборону и получить свободу маневра в направлении Курска, не сбылись. Единственное, чего достигли фашисты ценою существенных потерь, – продвижения в глубь советской обороны на 6–8 километров. С наступлением темноты боевые действия войск почти прекратились, на разных участках шли лишь отдельные столкновения, да разведчики вели непрерывные поиски.
Тем временем в штабе фронта продолжалась напряженная работа. Рокоссовский предполагал, и справедливо предполагал, что враг не израсходовал еще свои резервы, что с утра 6 июля следует ожидать наращивания им ударов. Об этом он доложил Верховному Главнокомандующему. В ответ Сталин сообщил, что из резерва Главного командования фронту передается 27-я армия генерал-лейтенанта С. Т. Трофименко.
Весть обрадовала Рокоссовского, он немедленно отправил штабных командиров для встречи армии. Но утром раздался телефонный звонок из Ставки, пришло новое распоряжение – 27-ю армию, немедленно направить в распоряжение Ватутина в связи с угрожающей обстановкой в районе Обояни. Ставка предупредила, что надо рассчитывать только на свои силы, что положение левого соседа тяжелое и противник оттуда может нанести удар в тыл войск Рокоссовского.
Приходилось действовать своими собственными силами. Для того чтобы восстановить положение, Рокоссовский принял вечером 5 июля решение: с утра нанести контрудар по вклинившемуся противнику 2-й танковой армией А. Г. Родина и 19-м танковым корпусом И. Д. Васильева.
Однако за короткую июльскую ночь танковые соединения не успели сосредоточиться на исходных позициях. Рассвет застал танки в движении, и они подверглись ожесточенным атакам немецких бомбардировщиков. Командиры дивизий не успели провести тщательную рекогносцировку местности, не были своевременно проделаны проходы в минных полях. К тому же во встречном бою с «тиграми» наши танки понесли значительные потери. Все это привело к тому, что стремительного и одновременного удара не получилось. Контрудар не дал желаемых результатов.
С утра 6 июля перешли в наступление и дивизии 17-го гвардейскою стрелкового корпуса. Им удалось продвинуться на 2–3 километра в глубь расположения врага, и здесь они пришли на выручку подразделениям 15-й и 81-й дивизий, которые уже вторые сутки сражались в окружении. Советские солдаты, будучи обойдены врагом, заняли круговую оборону и отражали атаки врага. Два батальона, семь рот, одиннадцать взводов и много отдельных небольших групп сумели замедлить продвижение немецких войск.
Тем временем гитлеровцы ввели свежие силы и продолжили наступление. Им удалось оттеснить войска 17-го корпуса на исходные позиции, но ворваться во вторую полосу обороны они не смогли. На этом направлении за два дня боя противник продвинулся на 8–10 километров и оказался перед второй оборонительной полосой, не менее крепкой, чем первая.
Почувствовав, что прорыв обороны на Ольховатском направлении ему не удастся, с утра 7– июля противник перенес свои усилия правее, в район железнодорожной станции Поныри. Но и здесь войска Рокоссовского создали мощный оборонительный узел, а командование фронта, предугадав намерения противника, перебросило сюда свои резервы.
Рокоссовский маневрировал имевшимися силами смело и решительно. Поскольку ресурсы были не слишком велики, он без колебаний снимал войска с менее угрожаемых участков и переводил их в район Ольховатки и Понырей. По приказу Рокоссовского командующий 60-й армией Черняховский отдал дивизию, составлявшую его резерв. За сутки эту дивизию перебросили на автомашинах к месту назначения. Пришлось расстаться с несколькими соединениями и Батову, армия которого, так же как и армия Черняховского, занимала вершину Курского выступа.
Батов получил приказ Рокоссовского: «181-ю стрелковую дивизию генерала А. А. Сараева, два армейских танковых полка, состоящих в резерве и во втором эшелоне армии, под покровом ночи сосредоточить на стыке 13-й и 70-й армий, где они поступят в мое распоряжение». Батов попытался отстоять свои резервы. В докладе Малинину он говорил:
– За последние двое суток в полосе обороны армии противник ведет усиленную боевую разведку крупными силами. Немцы вчера нанесли короткий удар с участка Дмитровск – Овяловский – Севск. Возможно, они концентрируют силы для удара на этом направлении. Стоит ли нам силы и средства передавать 18-й армии?
– Что значит, стоит ли? – вспылил начальник штаба фронта, это с ним иногда случалось. – Как можно так относиться к приказам штаба фронта?
Видя, что атмосфера накаляется, Рокоссовский взял у Малинина трубку:
– Павел Иванович! Ведь главные силы врага, как и прежде, направлены против основания Курского выступа. Ваше беспокойство мне кажется излишним. А насчет передачи части сил, так судите сами: если передадите их – за свои тылы можете не беспокоиться, если же нет – не исключено, что придется вам ждать удара Моделя танками с тыла. Какая перспектива для вас лучше? Ах, первая! Ну и великолепно, значит, договорились?
Положив трубку, Рокоссовский улыбнулся Малинину:
– Видите, как быстро мы договорились? Я всегда вспоминаю мудрые слова, которые когда-то, очень давно, сказал мне один человек: хочешь знать, как обращаться с человеком, поставь себя на его место!
И в эти сверхнапряженные дни Рокоссовский оставался самим собой. Спокойно, уверенно, без колебаний и суеты делал он свое дело. Позднее он напишет: «Сражение на Курской дуге заставило меня снова задуматься и о месте командующего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164