Решительные контратаки частей и соединений, героические действия саперов, минировавших под огнем танкоопасные направления, меткий огонь противотанковой артиллерии – все это задерживало и изматывало противника. Неся большие потери в людях и технике, гитлеровцы продвигались в день по 3–5 километров. Немецко-фашистские танковые клинья вместо предполагаемых быстрых оперативных прорывов и стремительного продвижения оказались втянутыми в затяжные кровопролитные бои за отдельные, хорошо укрепленные пункты обороны 16-й армии.
В эти дни Рокоссовский сутками находился либо в частях, либо на командном пункте, и вздремнуть удавалось лишь в машине при переездах с одного участка обороны на другой. Эти поездки были небезопасны: гитлеровские летчики патрулировали над дорогами, охотились за отдельными автомашинами, и ЗИС-101 командарма-16 многократно служил объектом таких погонь.
Бои не только не ослабевали, они разгорались с еще большей ожесточенностью. 19–20 ноября 3-я и 4-я танковые группы гитлеровцев продолжали настойчиво наступать против 16-й армии и ее соседа справа – 30-й армии. С утра 19 ноября противник ослабил нажим в центре армии Рокоссовского, но продолжал наращивать удары на обоих ее флангах.
Удерживая рвущегося к Москве врага, истребляя его танки и солдат, 16-я армия и сама теряла очень много людей. К исходу 20 ноября по приказу командования фронта (подчеркиваем – по приказу командования фронта) она организованно и в полном порядке отошла на новый оборонительный рубеж: Павельцово, Морозово, Аксеново, Ново-Петровское, Румянцеве. Отход носил характер заранее подготовленного маневра, имевшего целью не допустить прорыва фронта противником и заставить его остановиться для подготовки наступления на новый рубеж обороны. Четкое осуществление такого маневра в невероятно сложной обстановке доказывало большое искусство как командарма и его штаба, так и войск 16-й армии.
Убедившись, что на Волоколамском направлении прорвать оборону советских войск очень трудно, гитлеровское командование перенесло свои усилия на правый, северный фланг 16-й армии, намереваясь осуществить прорыв на Клинском направлении, в стыке 16-й и 30-й армий. Благодаря превосходству в силах фашистским танковым дивизиям удалось продвинуться к Клину.
Тяжело было и на юго-западных подступах к столице: гитлеровцы рвались здесь уже к Туле. Поэтому обстановка на подступах к Москве стала чрезвычайно грозной. В своих воспоминаниях бывший командующий Западным фронтом Жуков пишет, что в это время ему позвонил Сталин и спросил:
«– Вы уверены, что мы удержим Москву? Я спрашиваю вас это с болью в душе. Говорите честно, как коммунист.
– Москву, безусловно, удержим. Но нужно еще не менее двух армий и хотя бы двести танков.
– Это неплохо, что у вас такая уверенность, – сказал И. В. Сталин. – Позвоните в Генштаб и договоритесь, куда сосредоточить две резервные армии, которые вы просите. Они будут готовы в конце ноября, но танков пока мы дать не сможем».
Две резервные армии! В умелых руках – огромная сила! Только их пока еще нет в распоряжении командующего Западным фронтом, и он приказывает своим командармам стоять насмерть на тех рубежах, до которых натиск гитлеровцев заставил отступить войска. Поэтому, когда Рокоссовский, обеспокоенный положением на своем северном фланге, потерями и усталостью войск, попросил разрешения отвести войска 16-й армии на рубеж реки Истры и Истринского водохранилища, не ожидая покуда противник отбросит туда его дивизии, комфронта выслушал его и ответил:
– Приказываю стоять насмерть, не отходя ни на шаг.
Убежденный в своей правоте и чрезвычайной важности своевременного отхода на рубеж Истры, Рокоссовский обратился к начальнику Генерального штаба маршалу Б. М. Шапошникову. Через несколько часов пришел ответ, санкционировавший отход на Истринский рубеж. Предполагая, что это решение, безусловно, согласовано с Верховным Главнокомандующим, командарм-16 дал распоряжение начать ночью отвод основных сил. Но распоряжение это не успело дойти до частей, как в штаб 16-й армии поступила грозная телеграмма Жукова:
«Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отступать. Генерал армии Жуков».
Приказ вышестоящего начальника есть приказ, и командарм Рокоссовский выполнил его. Между тем немецко-фашистские войска продолжали наступление. 21 ноября Рокоссовского вызвали на узел связи. «У аппарата Жуков, – отстукивал телеграфный аппарат. – Коротко доложите обстановку».
Рокоссовский стал отвечать: «Противник пытается прорваться от Теряевой слободы к Клину и от Ново-Петровского к Истре». Мгновение аппарат молчал, затем из него вновь потекла белая лента: «Это понятно. Противник подходит к Клину и с севера. Как обеспечена оборона?» Командарм перечислил все немногие части, которые он мог привлечь для защиты этих городов. В ответ на ленте: «Клин и Солнечногорск – главное. Рокоссовскому лично выехать в Солнечногорск, Лобачеву – в Клин. Обеспечьте оборону этих городов».
Спустя час машина командующего 16-й армией с охраной в сумерках медленно ползла по дороге в Солнечногорск. После морозов пришла оттепель. Дорога вновь раскисла. В небе по направлению к Москве летели фашистские самолеты, чтобы сбросить там смертельный груз. На горизонте – и на севере, и на юге – зловеще полыхало зарево пожарищ, рокотал гром артиллерии: это горели русские села, это солдаты Рокоссовского из последних сил пытались сдержать врага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164