Наступила темнота. Бой с северной окраины села переместился к центру, автоматные пули уже цокали по кирпичам здания, за стеной которого укрылись Рокоссовский и группа командиров. Внезапно танковая болванка (бронебойный снаряд) с грохотом вырвала кусок каменной стены дома. Мимо командного пункта отходили группы бойцов, отстреливавшихся от наседавшего противника. Увидев их, Рокоссовский быстро вышел на середину улицы и стал останавливать отступающих. Нити трассирующих пуль потянулись немедленно справа и слева над его головой.
– Что вы делаете, товарищ генерал! – бросился к Рокоссовскому кто-то из командиров. – Уходите немедленно, вас же убьют!
Уговорить Рокоссовского уйти в укрытие удалось с трудом. Т-34 все еще стоял у дома, и командир его предложил:
– Садитесь в танк, товарищ генерал!
Но командарм решил по-иному:
– Немедленно отправляйтесь и разыщите свою часть. Передайте ее командиру приказание прикрыть шоссе к югу от Пешек и не дать противнику продвинуться вдоль него. Мы же, товарищи, вернемся к машинам. Пошли!
Огородами, разомкнувшись настолько, чтобы видеть друг друга, вышли из деревни, спустились в неглубокую лощину. Ночь озарялась разрывами мин и разноцветными огнями трассирующих пуль. Зрелище было таким, что командарм не удержался:
– Какая эффектная картина! – Он, как и всегда, был спокоен, в голосе не было и тени тревоги, как будто прогулки под минометным огнем были его любимейшим занятием. Быстро шагая впереди, он лишь иногда осведомлялся:
– Алексей Андреевич, ты жив? – и, получив успокаивающий ответ Лобачева, приговаривал громко: – Не отставать, держаться вместе... Если кого ранят, выносить на себе...
Добравшись до автомашин, оставленных на южной окраине села, Рокоссовский благополучно возвратился в Льялово, чтобы оттуда управлять войсками, которым предстояло наступать на Солнечногорск. Времени на организацию наступления не было, и началось оно поспешно. Тем не менее первоначально соединения имели успех: 50-я кавдивизия Плиева в Сверчкове разгромила 240-й пехотный полк гитлеровцев. В спешенных порядках, при поддержке небольших численно танковых частей и противотанковой артиллерии атаковали кавалеристы корпуса Доватора противника. Населенные пункты по нескольку раз переходили из рук в руки.
Выбить из Солнечногорска врага кавалеристы не смогли, но и гитлеровцы оказались не в силах развить свой успех в сторону Москвы. К утру 25 ноября кавалеристы перешли к обороне, на следующий день их ожидало радостное известие: кавалерийская группа Доватора была переименована во 2-й гвардейский кавалерийский корпус.
В этот же день звание 9-й гвардейской получила и дивизия Белобородова, упорно оборонявшаяся на западном берегу реки Истры. 25–26 ноября на рубеже этой реки шли исключительно напряженные бои. В отдельных местах противнику к вечеру 26 ноября удалось переправиться на ее восточный берег, однако попытки гитлеровцев расширить плацдарм в этот день были отбиты.
Геройски обороняясь, непрерывно контратакуя, бойцы и командиры армии все же были вынуждены медленно отходить. Причиняя противнику огромный урон, они и сами несли потери. В личном составе 9-й гвардейской стрелковой дивизии потери к этому времени достигли 60 процентов. В полках кавалерийского корпуса Доватора в среднем насчитывалось по 60–100 бойцов. 1-я гвардейская, 23, 27 и 28-я танковые бригады, вместе взятые, имели лишь 15 исправных танков. Линия обороны 16-й армии вытянулась в нитку, и командарму приходилось изощряться, чтобы она где-нибудь не лопнула. На счету у него был каждый боец.
Катуков после отхода 1-й гвардейской танковой бригады в ночь на 26 ноября на восточный берег Истры обратился в Военный совет армии с просьбой предоставить бригаде два-три дня на приведение материальной части в порядок. Через несколько часов он получил ответ командарма:
«Обстановка сейчас такая, что не приходится думать о передышках, формированиях и т. п.
Сейчас ценность представляет каждый отдельный боец, если он вооружен.
Деритесь до последнего танка и красноармейца. Этого требует обстановка.
Налаживайте все в процессе боя и походов.
26.11.41 г. Рокоссовский».
Ответ командующего армией диктовался напряжением, с которым шли бои на участке 16-й армии и в первую очередь на Солнечногорском направлении. Здесь гитлеровцы ближе всего подошли к Москве. Вдоль Волоколамского и Ленинградского шоссе, так же как и в промежутках между этими магистралями, развернулась решающая схватка.
В Льялове штаб 16-й армии как следует обосноваться не успел. На северо-восточную окраину села ворвались немецкие танки. В отражении их атаки приняли участие даже командиры штаба армии. Благодаря присутствию дивизиона 85-миллиметровых противотанковых пушек с этой опасностью удалось справиться. Артиллеристы подбили несколько танков, гитлеровцы откатились, но штаб армии из Льялова пришлось перенести еще ближе к Москве.
Тот, кто проезжал по железной дороге Москва – Ленинград, возможно, помнит станцию Крюково, что в 40 километрах от Ленинградского вокзала столицы. До нее докатился вал гитлеровских танков в 1941 году, докатился, чтобы разбиться о стойкость советских солдат и застыть грудами железного лома. В Крюкове и возле него на протяжении двух недель кипели яростные бои. Сюда и перенес свой КП Рокоссовский.
Дальше отступать было некуда. Это понимали солдаты 16-й армии, это понимал Рокоссовский, этого требовал Военный совет фронта. Вот что писалось в особом приказе Военного совета фронта в это время: «Крюково – последний пункт отхода, и дальше отступать нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164