И отняли шубу.
Большинство людей убивают в детстве. Человек родится, чтобы по воле Божьей стать Христом, по воле божьей умереть за людей, а его убивают, убивают его душу, и он становится слесарем, юристом, банщиком, он становится человеком. Несчастным человеком, ибо, если в тебе убит Христос, ты не можешь стать действительно счастливым человеком. Истинно счастливым человеком, а не обывателем. Не можешь, потому что Христа нельзя убить до конца. Что-то от него остается, культя, что ли... Да, остается культя, и всю жизнь мучат фантомные боли. Всю жизнь болит то, что отрезали. У меня – это совесть. Ее нет, а я чувствую ее, слышу. Как музыку, состоящую из нот боли.
У других болит тоска по несбывшемуся, тоска по несовершенному чуду, несовершенному подвигу.

* * *

Христос ходил по земле и совершал чудеса. Совершал, но когда люди переставали верить в него, они не получались.
Я, очарованный словами Грина "Ты можешь заснуть, и сном твоим станет простая жизнь", тоже ходил по земле и пытался совершать чудеса. Я пытался зажечь людей, пытался заставить их что-то искать, что-то сохранять, к чему-то идти. Я брал их за грудки и говорил о душе, о любви, говорил, что жизнь дана человеку для того, чтобы превзойти себя и приблизиться к неведомому. К Богу. К совершенству. Но чудес не получалось, и люди не проникались моими словами. И ненавидели. Как Надя, как Житник, как Света, Вера Зелековна, сын. Ненавидели за то, что толкал их к Богу, к божественному.
Люди не слышат. Они погружены в себя. Они открывают сердца лишь лжецам и презирающим.
Сотрудник известного издательства сказал мне: – Не грузи народонаселение, не пытайся их изменить. Они – мразь. Если мы напечатаем календарь сорок девятого года, они будут его покупать, и будут читать, и будут передавать его друзьям и знакомым с похвальными словами, потому что нам верят, потому что мы – ИЗДАТЕЛЬСТВО!
Да, им верят. Потому что они говорят то, что покойно слышать, то, что погружает в океан бездумности. И еще они – профессионалы, они знают, что читать календарь, читать цифры и знакомые слова, так же полезно, как питаться по часам и жить с женой и еще одной женщиной по сетевому графику.

* * *

Когда Христос родился, пришли волхвы и сказали, что родился Царь всех времен и народов.
Волхвов на всех не хватает, не пришли они и ко мне. И к вам.
А если бы пришли и сказали вашей маме, что родился Царь всех времен и народов? Она бы поверила? Нет. Она не поверила, и вы стали человеком.
Почему не приходят волхвы? А если бы они приходили? К каждому Христу? То есть к каждому новорожденному?
То-то ж!
К тому же много Иродов.
У каждого Христа свой Ирод.
Мать Мария говорила сыну. Иисусу: "Выкинь это из головы, не позорь нас".
И каждый, почти каждый Ирод добиваются своего.

* * *

Христос пострадал за человечество. Он взял на себя грехи всех людей.
И я страдал за чужие грехи. Пусть по мелочи, но страдал.

* * *

Христа хранил Бог.
Всю жизнь я многократно и чудесным образом избегал гибели. "Мне кажется, что кто-то там, наверху, хорошо ко мне относится", говорил Малаки Констант из "Сирен Титана" Курта Воннегута". Я тоже так думаю, потому что падал в пропасть, и даже не поцарапался.
Это падение я вижу воочию.

* * *

"Кол Будды".
...Семьдесят седьмой, разморенный день устало остывает в прохладный вечер.
Спускаюсь по скалистому отрогу. За спиной винтовка.
Высматриваю сурка.
Вон! Сидит у края – большой! Рыжий, как золото!
Вдарил.
Попал!!!
Сейчас упадет!
Бросаюсь.
Он падает – в обрыв.
Пытаюсь схватить.
И, черт, сорвался. Без вариантов. Все!
Нет – Око открылось!
Мир замер Я повис. Голова внизу, ноги – в небе. Увидел скалу. Внизу – глыбовая осыпь.
Око, моргнув, закрылось, и я ожил. Полетел, куда надо... Ударился ладонями об узкий карниз. Руки пружиной оттолкнулись. Сами. А тело – в сальто. И я – уже я – стою на ногах. на следующем карнизе. Карнизе шириной в ладонь.
За всю жизнь я не сделал ни одного сальто, не та конституция.
До сих пор не могу поверить, что это случилось! Кто-то другой, не я, владел моим телом, кто-то другой перевернул в полете мое тело, перевернул как ребенок, изображая падение скалолаза, перевернул бы изображающую его куклу.
Осознав постороннее воздействие, я вспомнил недельной давности случай в забое – он взорвался, лишь только я его покинул. Вспомнил и увидел суть.
Меня спас не компас, за которым я пошел, меня спасла сила, толкнувшая к нему. Я чувствовал эту силу, силу взгляда (Ока?) всей душой, всем телом. Она оживляла темноту штрека, как кислород оживляет воздух. Я был в ней, как плод в матери. Она же была в рассечке, обвалившейся неделей позже. Она меня вытолкнула за секунду до смерти. До смерти рассечки.
А ночью на перевале 3700? Около часа я шел по глубокому снегу, шел с закрытыми глазами, шел полностью отключившись. Кто или что не дало мне упасть, мне, ничего не видевшему?
Око.

* * *

Очнувшись от потрясения, я нашел злополучного сурка, хотел сунуть его в рюкзак, однако он, мешок костей, вырвался, хватанув когтями, из рук и юркнул в ближайшую нору.
Приняв это демарш как символ происходящего, я поднялся на тропу и пошел в лагерь. Представьте мои думы. Представьте, что вам привели верные доказательства вашего бессмертия, доказательство того, что жизнь ваша бережно опекается. Все мне показалось другим, все.
Небо, земля, горы отступили.
Смерть отступила.
Представьте небо, землю и горы без Смерти. Жизнь без Смерти.
Если бы не этот случай, я не пришел бы к Богу.

24

...Современному обществу нужны хорошие исполнители. Творческие люди тоже, но единицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81