невидимая рука.
Когда мы очутились на улице, я сказал:
— Вчерашнее происшествие на приеме Элнер напоминает мне работу наемника. Это штучки Смерта?
— Да. Хорошо сработано. Он мог снабдить их этим, — сказал Мика, как будто участие Смерта в этом деле — не более чем просто догадка, праздное предположение.
Солдаты Мики, неожиданно возникнув ниоткуда, окружили нас вновь.
— Ты можешь выяснить? Мика кинул на меня быстрый взгляд:
— Может быть. Постараюсь.
— Я хочу знать, почему кто-то — отсюда, снизу — хочет выбить ее в аут. Или кто ему платит.
— Хорошо.
Мы молча пошли по улице.
— Буду на связи, — сказал Мика, проводив меня до туннеля. — Береги себя, брат.
Я поднял окровавленную руку — обещание и прощание. Окружающие нас люди спешно расступились. Я не мог припомнить, когда чувствовал себя лучше.
Глава 20
Ты сияешь как уличный фонарь. Полагаю, ты получил, что хотел, — сказала Аргентайн, открыв дверь и пристально глядя мне в лицо. Отступив назад и пропуская меня в клуб, она оглядела мою окровавленную одежду. Уголки ее рта поползли вниз.
— Мать моя Земля!.. Думаю, ты получил, что искал, тоже.
Я замотал головой — не отрицая ее слов, — просто, чтобы стряхнуть с себя ощущение, что я стал каждым, кто находится в пределах сотни метров от меня. Я сфокусировался на облегчении Аргентайн, которое превращалось в раздражение, облегчение, тревогу, раздражение… и стал заглушать его, сжимая щупальца до тех пор, пока опять не превратился в самого себя.
— Да, — ответил я, входя за Аргентайн в клуб, где уже околачивались, разбившись на стайки, с десяток завсегдатаев, хотя я вернулся, когда вечер только-только начинался. Я сомневался, выдержу ли я то, что испытывал сейчас.
— И это все, что ты можешь сказать? — едко спросила Аргентайн.
— Прости, — пробормотал я. — Мне надо привыкнуть. Ядерное средство. — Я дотронулся до головы. — Переоденусь и пойду.
— Твоя одежда наверху. Я наложу тебе пластырь. Рука-то фигово выглядит.
— Спасибо.
Теперь, вновь вернувшись в свое тело, я начинал осознавать, что ладонь жутко болит, да еще в двух местах. Я поднялся по лестнице в длинную широкую, комнату — личные апартаменты Аргентайн. Они были достаточно велики, чтобы вместить — наваленным в шкафы и ящики — почти все, что Аргентайн хотела иметь у себя под рукой. Остальное было свалено в огромные бесформенные кучи. Мебель выглядела так, будто ее подобрали на помойке. Одежда и украшения свисали со всего, с чего только можно свисать; множество комнатных растений, натыканных в горшки, стелились по полу между окнами. Когда мы вошли, какое-то животное с рыжеватым мехом, поспешно удрав с кровати, юркнуло в туалет.
— Не обращай внимания на бардак, — сказала Apгентайн, потому что я, вероятно, вытаращил глаза. — Просто рука не поднимается что-либо выкинуть. Думаю, потому, что долгое время у меня вообще ничего не было.
Я понимающе кивнул, роясь в карманах в поисках леденцов, которые я раздал попрошайкам.
— Тяжело ломать старые привычки, — сказал я.
— Сядь. — Аргентайн наконец улыбнулась, вынимая из платяного шкафа пачку камфарных леденцов и засовывая один в рот. Она протянула пачку мне. Давно у меня их не водилось — с тех пор, как умер Дир Кортелью. Они всегда напоминали мне о Дире. Но сегодня вечером мои воспоминания, похоже, были где-то далеко.
— Спасибо, — обрадованно сказал я, и Аргентайн бросила мне леденец. Сегодня Аргентайн была одета в серые свободные брюки, завязанные на лодыжках, голубую блузу и поверх нее — серый свитер с широкими рукавами, которые Аргентайн пришлось закатать. В ушах блестели огромные, размером с яйцо, серебряные кольца.
Я сунул леденец в рот и прикусил кончик; язык онемел от холода и острого привкуса специй. Я стал сосать конфету — приятный холодок успокаивал нервы. Вздохнув, я сел на краешек кровати — единственное место во всей комнате, где можно было сесть. Я бы так сидя и заснул, если б моему телу не было так хреново. Резкая пульсирующая боль жгла ладонь. И бок — тоже. Стащив кожаную куртку, я задрал забрызганную кровью рубашку — на обеих зияли свежие, с обожженными краями, дыры. На боку темнел ожог — еще чуть-чуть — и сноп огня прошил бы меня насквозь, как вертел — барана.
— Вот сука… — сказал я непонятно почему: то ли из-за случившегося, то ли из-за того, что могло бы случиться.
— Бог мой! — выдохнула Аргентайн. — Что ты натворил, чтобы заполучить свое средство, — совершил вооруженный грабеж? — Вытащив аптечку, она села рядом со мной.
Я рассмеялся.
— Дэриков продавец попытался меня убить. Думаю, что на мою долю досталось кое-что посильнее ружья. Ты чего-то не сказала мне?
Аргентайн недовольно тряхнула челкой.
— Нет. Но с Дэриком никогда не знаешь всего. — Аргентайн вдруг устало сгорбилась. — Прости. Сними рубашку. Я заклею и ожог тоже. — Она щелкнула крышкой ящичка.
— Да там нет грязи. Заживет само.
— Не валяй дурака. — Аргентайн помогла мне снять куртку.
— Прошу прощения, что испортил одежду. Я заплачу.
— Не валяй дурака, — повторила она, задирая мне рубашку. Вдруг ее рука застыла в воздухе: Аргентайн увидела шрамы. Рубашка упала, вновь прикрыв белые полосы на спине. Аргентайн посмотрела на меня:
— Тебе нравится боль?
От неожиданности я скорчил гримасу.
— Я из кожи вон лезу, стараясь держаться от нее подальше. Но иногда просто невозможно…
Аргентайн опустила глаза, как будто ее смутили мои слова. Достав из ящичка баллончик с антисептиком, она опрыскала ожог. Затем, яростно посасывая свой леденец, чтобы успокоить нервную дрожь, стала разматывать окровавленный платок. Когда она осмотрела рану, щека ее задергалась, и Аргентайн отвела глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168