Вот вам и решение — послать при помощи палантира солнечный зайчик... Подобные прозрения снисходили на него далеко не впервые (например, когда он догадался — и доказал, — что сигнал, идущий по нервному волокну, имеет не химическую, а электрическую природу) — и все же каждый раз в этом есть некая волшебная новизна, как во встрече с любимой... Любое творчество имеет две составляющие: миг озарения, а затем кропотливая техническая работа (иной раз — на годы), конечная цель которой — сделать то, что открылось тебе, доступным для остальных людей. Природа озарения едина — хоть в поэзии, хоть в расследовании преступлений, откуда оно берется — неведомо никому (ясно лишь, что не из логики); само же это мгновение, когда ты — пусть даже на неуловимо краткое время! — становишься вровень с самим Единым, и есть то единственное, ради чего по-настоящему стоит жить...
— Господа! — объявил он, подходя к костру. — Похоже, я сумел-таки сложить нашу головоломку; ну, пускай не всю, но существенную ее часть. Суть идеи проста: мы, вместо того чтобы нести Зеркало к Ородруину, перенесем Ородруин к Зеркалу.
Цэрлэг, с замершей на полпути ко рту ложкой бульона, бросил опасливый взгляд на барона: командир-то наш, похоже, того... повредился на почве чрезмерных умственных усилий... Тангорн же, вежливо приподняв бровь, предложил доктору для начала положить себе кекликов — пока те не остыли, а уж потом ознакомить общество со своими экстравагантными гипотезами.
— Да какие, к дьяволу, кеклики! Вы только послушайте! Кроме Зеркала, бывают еще другие магические кристаллы — палантиры. Один у нас есть — ну, по крайней мере мы можем его забрать когда захотим...
Он излагал все, что ему известно о свойствах Видящих камней, поражаясь тому, с какой точностью его не обременные особыми научными и магическими познаниями спутники извлекают из этого вороха информации существенные — с их точки зрения — детали. Все стали абсолютно серьезны: начиналась работа.
— ...Итак, пусть мы имеем два палантира; один работает на прием, другой — на передачу. Если сбросить «передатчик» в Ородруин, то он, разумеется, разрушится, но перед тем, за миг до своей гибели, успеет передать часть Вековечного Огня в окрестности «приемника». Так вот, наша задача — разместить такой «приемник» поблизости от Зеркала.
— Ну что же, прекрасный сэр, — задумчиво произнес барон, — во всяком случае, пресловутого «благородного безумия» в вашей затее хватает с избытком...
— Вы лучше скажите, — почесал в затылке Цэрлэг, — как мы доставим палантир в Лориен и найдем в этом самом Лориене Зеркало?
— Пока не знаю. Могу повторить то же, что и вчера: авось что-нибудь да и придумается.
— Вы правы, Халаддин, — поддержал его Тангорн. — По крайней мере на первое время у нас есть конкретная задача — найти недостающий палантир. Я думаю, нам следует начать с Итилиена: Фарамир наверняка что-нибудь знает о судьбе кристалла, принадлежавшего его отцу. Уверен, кстати, что общение с принцем доставит вам ни с чем не сравнимое удовольствие...

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КОРОЛЬ И ПРАВИТЕЛЬ
Это ведь больше ради красного словца говорится: «Вся земля наводнена войсками». Один солдатишка наводнит собой ровно столько земли, сколько у него под сапогами.
Р. Л. Стивенсон
ГЛАВА 20
Итилиен, Эмин-Арнен.
3 мая 3019 года
— Который час? — сонно спросила Йовин.
— Спи дальше, зеленоглазая. — Фарамир чуть приподнялся на локте и нежно поцеловал ее в макушку. Кажется, это он ненароком разбудил девушку, резко дернувшись во сне: раненая его рука продолжала сильно затекать, но он не показывал виду — зная, что она любит спать прижавшись к нему всем телом и устроив голову на плече. Они, как водится, уснули лишь под утро, так что солнечные лучи давно уже заливали бревенчатые строения форта Эмин-Арнен, проникая и в узкое окошко их «княжеской опочивальни». В былые времена принц неукоснительно вставал с зарею — по жизненному ритму он был «жаворонком» и лучше всего работалось ему в утренние часы. Теперь, однако, он с чистой совестью дрых чуть не до полудня: во-первых, как-никак медовый месяц, а во-вторых, узнику торопиться решительно некуда.
Она, однако, успела уже выскользнуть из-под его руки, и теперь ее смеющиеся глаза глядели на принца с деланной укоризной.
— Слушай, мы с тобой совсем подорвем общественную нравственность Итилиенской колонии.
— Было б чего подрывать, — проворчал он. Йовин меж тем перепорхнула солнечным зайчиком на дальний конец ложа, как была — голышом — уселась там, скрестив ноги, и принялась приводить в порядок свою пшеничную шевелюру, бросая по временам на Фарамира быстрый внимательный взгляд из-под опущенных ресниц. В одну из их первых ночей он полушутя сказал ей, что одно из самых ярких и утонченных наслаждений, доступных мужчине, — наблюдать, как любимая поутру расчесывает волосы, и с той поры она постоянно оттачивала и шлифовала этот их ритуал, ревниво наблюдая за его реакцией: «Тебе по-прежнему нравится, милый?» Он усмехнулся про себя, вспомнив князя Имрахиля: тот утверждал, будто северянки, при всех их внешних достоинствах, в постели являют собою нечто среднее между снулой рыбиной и березовым поленом. «Интересно, это мне так крупно подфартило или, наоборот, — ему, бедолаге, всю дорогу не везло?»
— Я сделаю тебе кофе?
— Вот уж это точно подрыв общественной нравственности! — расхохотался Фарамир. — Княгиня Итилиенская на кухне — ночной кошмар ревнителя аристократической чопорности...
— Боюсь, им придется смириться с моей дикостью и невоспитанностью. Сегодня, к примеру, я собираюсь на охоту — хочу приготовить на ужин настоящую запеченную дичь, и пускай они там все полопаются от возмущения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152