Так что, — голос Арагорна зазвучал вдруг сухо и жестко, — давайте считать, что мы с вами просто вернулись к исходному положению: гондорский престол вам не принадлежит, только взойдет на него не ваш беспутный братец — царство ему небесное, — а я. Вы слушаете меня?
«Да».
— Значит, ситуация такова. Денетор умер... это тяжкий удар, но, думаю, вы его переживете. Война в разгаре, страна в безвластии, и я — Арагорн, потомок Исилдура, разбивший сегодня на Пеленнорских полях рати Восхода, — принимаю, по просьбе войска, корону Воссоединенного Королевства. Это однозначно: варианты есть лишь по части вашей собственной судьбы, принц. Итак, вариант первый: вы добровольно отрекаетесь от престола (не забывайте: ваша династия — не короли, а лишь Правители!) и убываете из Минас-Тирита на княжение в одну из гондорских земель; думаю, Итилиен подойдет в самый раз. Вариант второй: вы отказываетесь, но тогда я и не подумаю вас лечить — с какой стати? — и получу корону после вашей скорой смерти. Кстати говоря, о том, что вы еще живы, не догадывается никто, кроме меня: похоронная церемония назначена на нынешнее утро, и я просто не стану ей препятствовать. По прошествии нескольких часов вы услышите, как над вами стукнет плита, закрывающая отверстие склепа... Ну, остальное дорисует ваше воображение. Вы меня поняли, Фарамир?
Пальцы принца молчали. Ему всегда было присуще спокойное мужество философа, но перспектива быть заживо погребенным способна вселить разрушительный ужас в любую душу.
— О нет, так не пойдет. Если вы через полминуты не дадите ясного ответа, я уйду, а через пару часов — когда действие ацеласа закончится — за вами явятся могильщики. Поверьте, мне более по душе первый вариант, но если вы сами предпочитаете склеп...
«Нет».
— "Нет" — в смысле «да»? Вы согласны стать князем Итилиенским?
«Да».
— Значит, мы пришли к взаимопониманию; вашего слова вполне достаточно — пока. Спустя небольшое время, когда к вам вернется способность говорить, мы посетим вас вместе с князем Имрахилем — он, по смерти Денетора, временно управляет городом и страной. Имрахиль засвидетельствует перед вами мои династические права, с коими он к тому времени ознакомится; вы же, в свой черед, подтвердите, что слагаете с себя обязаности гондорского Правителя и намерены удалиться в Итилиен. Благородство князя и его дружба с вами известны всему Гондору, так что его обращение к народу будет, как я полагаю, воспринято должным образом. Вы согласны? Отвечайте же — да или нет?!
«Да».
— Кстати, отвечаю на ваш невысказанный вопрос — отчего бы мне не убрать вас по второму варианту, что вроде бы проще и надежнее. Соображения тут вполне прагматические: живой и отрекшийся Фарамир в Итилиене безопасен, а вот его прах, хранимый под полом усыпальницы гондорских правителей, наверняка породит целые сонмы самозванцев — Лжефарамиров... Да, и еще одно. Я уверен, что у вас и в мыслях нет изменить данному вами слову, но на всякий случай имейте в виду: вылечить вас не сможет никто в Средиземье, кроме меня, а лечение это будет еще долгим, и обернуться может по-всякому... Вы меня поняли?
«Да». (Чего уж тут не понять: хорошо, если просто отравят, а то ведь превратят в растение — будешь пускать слюни и делать под себя...)
— Вот и замечательно. А напоследок скажу вот что — думаю, для вас это немаловажно... — В голосе Арагорна, к немалому удивлению принца, зазвучало неподдельное волнение. — Я обещаю править Гондором так, чтобы у вас, Фарамир, ни разу не появилось случая сказать: «Я сделал бы это лучше него». Я обещаю, что при мне Воссоединенное Королевство достигнет расцвета и величия, невиданных в иные времена. И еще я обещаю, что история Короля и Правителя войдет во все летописи так, что прославит вас на вечные времена. А теперь выпейте вот это и засните.
Очнулся он по-прежнему во власти мрака и немоты, однако страшный холод отступил в левую часть тела, в окрестности раны, и — о счастье! — он уже ощущал боль, и даже мог немного шевелиться. Рядом раздавались чьи-то голоса, но затем они снова умолкли... И тогда появилась Девушка.
ГЛАВА 21
Сначала была только рука — маленькая, но не по-женски крепкая; рука наездницы и фехтовальщицы, как он сразу определил для себя. Девушка не обладала навыками настоящей сестры милосердия, но возиться с ранеными ей было явно не в новинку: почему она, однако, все делает одной рукой — может, тоже ранена? Он попытался прикинуть ее рост (исходя из того, как далеко она достает, присевши на край его ложа) — выходило где-то около пяти с половиной футов. А как-то раз ему несказанно повезло: она склонилась над ним, и в этот миг ее рассыпавшиеся шелковистые волосы упали на лицо принца. Так он узнал, что она не носит прически (значит, почти наверняка северянка, из Рохана); самое же главное — он теперь ни с чем на свете не спутает этот запах, в котором, как в предвечернем степном ветерке, сухой жар прогретой за день земли смешивется с терпким освежающим ароматом полыни.
Лекарство Арагорна между тем делало свое дело, и уже на следующий день он произнес первые слова, коими, разумеется, стали:
— Как вас зовут?
— Йовин.
Йовин... Будто звук колокольчика — только не здешнего, латунного, а тех фарфоровых, что привозят изредка с Дальнего Восхода. Да, голос был вполне под стать его обладательнице — какою он ее нарисовал в своем воображении.
— А что с вашей левой рукой, Йовин?
— Так вы уже можете видеть?!
— Увы! Это лишь результаты моих умозаключений.
— Ну-ка объясните...
Тогда он описал ее внешность — какою она составилась из тех кусочков мозаики, что оказались в его распоряжении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152