.. Впрочем, все прочие варианты объяснения были ничуть не менее фантастичны; можно, конечно, многозначительно произнести: «Эльфийская магия!» — однако навряд ли эти слова что-нибудь объясняют: короче говоря, каким именно образом Альгали добрался до неприметного рыбацкого домика на берегу Барангарской бухты, осталось загадкой.
По прошествии пары часов он стоял посреди хижины, совершенно раздетый, раскинув руки и закрыв глаза. Тоненькая черноволосая девушка, чем-то похожая на печальную птичку вивино, медленно, почти не касаясь, вела раскрытые ладони вдоль спины Альгали. Обследовав таким образом все его тело, девушка отрицательно покачала головой: «Все чисто, никакой магической пыли».
— Спасибо тебе, маленькая! — У человека, что сидел в углу на рассохшемся бочонке, было жесткое, спокойное лицо капитана, стоящего на сотрясаемом штормом мостике. — Устала?
— Не так чтобы очень. — Она пыталась улыбнуться, но улыбка вышла совсем уж бледной.
— Отдохни с часок...
— Я не устала, правда!
— Отдыхай. Это приказ. Потом еще раз проверишь его одежду — каждую нитку: я все же опасаюсь, что ему всадили «маячок»... Ну а ты что скажешь? — обернулся он к парню в карнавальном костюме летучей мыши.
— Контрнаблюдение слежки не выявило — по крайней мере от «Падучей звезды» до моста. Я прошел следом за ним (так и так надо было отвязать веревочную лестницу, по которой он спускался в гондолу) — все чисто.
— Были проблемы?
— Никаких. Как только пришел сигнал тревоги — коктейль «Незабудка» плюс рассыпающийся монетный столбик, — мы подняли группу прикрытия. Бармен за вторым коктейлем передал ему, на котором по счету столбике мостового ограждения искать лестницу, и все прошло без сучка без задоринки.
— Ладно. Пока все свободны. А вы, Альгали, накиньте на себя что-нибудь, присаживайтесь и начинайте свое повествование. Слушаю вас внимательно.
...Проводив взглядом удаляющегося по Фонарной МИДовского секретаря, человек, представившийся ему бароном Тангорном (а это был действительно он), вернулся в дом. На полуподвальном этаже вовсю кипела работа: гимнаст и шут — живые и здоровые — тщательно прибирали помещение. Шут уже успел стащить с себя окровавленную одежду (свиная кровь была налита в спрятанный за пазуху пузырь, который и рассек меч барона) и теперь, кривясь от боли, снимал поддетую под нее мифриловую кольчугу. Увидав Тангорна, он повернулся боком, демонстрируя тому наливающийся лиловым отек:
— Что ж ты делаешь, командир! Гадом буду — ты мне ребро сломал!
— За те дунганы, что ты огреб, можно и потерпеть. Если намекаешь на прибавку — перебьешься.
— Не, ну ты в натуре!.. Ткнул бы аккуратненько — и все дела; захреном было лепить со всей дури? А кабы кольчужка твоя порвалась?
— Так ведь не порвалась же, — равнодушно отозвался барон. — Давай-ка, кстати, ее сюда.
Кольчугу он предварительно выкрасил черной эмалью, так что она теперь по виду не отличалась от старинного мордорского доспеха мелкого плетения — демонстрировать подельникам мифрил в его планы никак не входило.
— Инспектор! — окликнул он гимнаста, тщательно счищавшего тем временем кровяные брызги со спинки кресла. — Не забудьте вернуть на место жаровню.
— Послушайте, барон, — раздраженно отозвался тот, — не надо меня учить, как затирать следы!.. — после чего воспроизвел (и вполне к месту — как вынужден был признать про себя Тангорн) известные поговорки про оборзевшего сынка, вознамерившегося давать отцу сексологические рекомендации, и про то, что заниматься любовью прямо посреди набережной Трех Звезд не следует главным образом по той причине, что окружающие замучают своими советами.
— А это все вы где раздобыли? — Тангорн повертел в руках зловещего вида щипцы, извлеченные им наугад из груды в жестяном тазу.
— Купил за три кастамирки у базарного зубодера все его хозяйство, ну и еще добавил кой-чего из слесарного инструмента. Чуть заляпал засохшей кровью — и вполне товарный вид, если особо не вглядываться...
— Ладно, орлы. Благодарю за службу. — С этими словами он отдал Ваддари и его подручному по мешочку с золотом. — Сколько вам еще нужно времени на приборку? Минут десяти хватит? — Инспектор что-то прикинул в уме и кивнул. — Отлично. Твой корабль, — тут барон обернулся к шуту, — отплывает с рассветом; в тех краях пятидесяти дунганов вполне хватит, чтоб завести питейное заведение либо постоялый двор и навсегда позабыть об Умбаре — и об умбарских сыщиках, верно? Только не советую публиковать мемуары о событиях нынешней ночи...
— А че это такое — «публиковать мемуары», а, командир?
— Это когда начинают по пьяному делу травить истории из своей жизни. Или — от большого ума — отправляют письмецо в полицию...
— Ты базар-то фильтруй, слышь, командир! — вскинулся тот. — Чтоб я когда-нибудь подельников закладывал...
— Вот и продолжай в том же духе. И имей в виду: Хромой Виттано мне кое-чем обязан и числит себя моим побратимом, так что в случ-чего он тебя достанет не то что в Вендотении — на Заокраинном Западе.
— Обижаешь, командир...
— Я не обижаю — просто остерегаю от ошибок. А то знаешь, у людей частенько возникает такой соблазн — дважды получить плату за одну и ту же работу... Все, орлы, счастливо оставаться. От души надеюсь, что мы больше не встретимся.
С этими словами барон двинулся было прочь, но в дверях замер и простоял пару секунд как бы в нерешительности: для той работы, что предстояла ему сейчас на верхнем этаже особняка, определенно требовалось собраться с духом.
ГЛАВА 47
Дело в том, что дом на Фонарной, 4, действительно был конспиративной квартирой гондорской резидентуры, только вот настоящие ее хозяева, два сержанта тайной стражи, никакого участия в описанных выше событиях не принимали:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152