Особенно примечательно полное отсутствие вернувшихся офицеров и сержантов — общим числом до полусотни. Ну, часть наверняка погибла — время военное, — но ведь не все же!.. Как вы полагаете, князь, куда б они все могли подеваться — уж не к нам ли в Итилиен?
— Возможно, — равнодушно пожал плечами принц. — Только я об этом не имею ни малейшего представления.
— Вот именно, князь, вот именно: не имеете представления! Заметьте, остаться в Итилиене, с которым была связана их служба и где княжит любимый ими капитан (а вас в полку действительно любили — это ни для кого не секрет), вроде бы совершенно нормально и естественно. Только отчего-то ни один из них не приехал в Эмин-Арнен официально представиться и попроситься к вам на службу... Согласитесь, это не то что неестественно, это — весьма и весьма подозрительно! Логично предположить, что полк сохранился как единая дисциплинированная организация, только перешедшая на нелегальное положение, и теперь эти люди вынашивают планы вашего «освобождения». К чему это приведет — мы, кажется, уже обсудили.
— Ваши домыслы, капитан, весьма любопытны и по-своему логичны, однако если это все «доказательства» измены Берегонда, коими вы располагаете...
— Оставьте, князь, — досадливо поморщился Гепард, — мы ведь с вами не в суде присяжных! В настоящий момент меня волнуют не юридические закорючки, а истинная степень вины этого заговорщика-дилетанта. И тут сразу возникает вопрос: каким образом комендант, служивший в Минас-Тирите, в отряде Стражей Цитадели, мог выйти на контакт с сержантом Ранкорном, вольным стрелком, который всю войну безвылазно просидел в Итилиенских лесах? Значит, кто-то их познакомил (пусть даже заочно), и первый претендент здесь — вы, князь... Ну так все-таки: Берегонд действовал по своему почину или — что больше похоже на правду — выполнял ваше поручение?
«Вот и все, — понял Фарамир, — зачем же они послали тогда на связь именно Ранкорна — его ведь и в самом деле так легко опознать по словесному портрету... Словесные портреты сержантов — ох, и глубоко же они копают... И „Красный олень“, видать, перекрыт куда плотнее, чем я думал... Мы проиграли вчистую, только платить нам придется разную цену: меня ждет продолжение почетного пленения, а капитана — мучительная смерть. Самое ужасное — я ничего не могу для него сделать: придется предоставить Берегонда его судьбе и жить дальше с несмываемым ощущением собственной подлости... Глупейшая иллюзия, будто с победившим врагом возможны какие-то соглашения. На таких „переговорах“ в принципе невозможно что-либо выторговать — ни для себя, ни доя других; все идет по единой схеме: „Что мое — то мое, а что твое — тоже мое“. Вот потому-то и существует железный закон тайной войны: при любых обстоятельствах молчать либо отрицать все — вплоть до факта собственного существования. Признав свою роль в контактах с итилиенцами, я не спасу Берегонда и лишь ускорю гибель Грагера и его людей...»
Все это вихрем пронеслось в голове принца, прежде чем он поднял взгляд на Гепарда и твердо произнес:
— Я не имею ни малейшего представления о контактах коменданта с людьми из Итилиенского полка — если таковые и вправду имели место. Вам прекрасно известно, что мы с ним за все это время не обменялись и десятком фраз — этот человек как-никак убил моего отца.
— То есть, — сухо резюмировал контрразведчик, — вы не хотите избавить вашего человека... ну, если не от смерти, так хотя бы от пыток?
«Он знал, на что идет», — подумал Фарамир, а вслух ответил:
— Если тут и вправду имела место измена (в чем вы меня пока не убедили), капитан Берегонд должен понести суровую кару. — И затем, тщательно подбирая формулировки, закончил: — Я же готов поклясться тронами Валаров, что никогда не собирался — и не собираюсь — нарушить свое слово: обязательства перед сюзереном нерушимы.
— Поня-атно, — задумчиво протянул Гепард. — А вы что скажете, Йовин? Вы тоже готовы для пользы дела совершить предательство и отдать на съедение волкам своего человека? Впрочем, — усмехнулся он, — о чем я говорю... Ведь на дыбу попадет всего лишь какой-то офицер из простолюдинов; экая важность для особы королевской крови — ей-то самой в любом случае ничто не грозит!..
Среди многочисленных достоинств Йовин умение владеть лицом не значилось — она побледнела и беспомощно оглянулась на Фарамира. Гепард безошибочно нашел уязвимое место в их обороне: девушка была органически неспособна оставаться безучастной, когда рядом гибнет товарищ. «Молчи!» — взглядом приказал ей Фарамир, но было поздно.
— А теперь послушайте меня вы, оба! Меня совершенно не интересуют чьи-то признания — я не судья, а контрразведчик; мне нужны лишь сведения о дислокации бойцов из Итилиенского полка. Я не собираюсь убивать этих людей: моя цель — именно предотвратить кровопролитие... Уж тут вам придется поверить мне на слово — вы проиграли, и ничего иного вам не остается. Сведения эти я получу от вас, чего бы это ни стоило. Никто, разумеется, не вправе подвергнуть допросу третьей степени сестру короля Рохана — но уж зато присутствовать при пытках сданного вами Берегонда я ее заставлю от начала и до конца, клянусь молчанием Мандоса!
Принц между тем рассеянно играл пером, лежащим поверх неоконченной рукописи, не замечая того, что левый локоть его ненароком сдвинул на самый краешек стола недопитый бокал. Еще чуть-чуть, и бокал упадет на пол, Гепард непроизвольно повернет голову на звук — и тогда он перемахнет через стол, чтобы добраться до горла шефа контрразведки, а уж там — что черт пошлет... Но тут дверь распахнулась без стука, и в комнату стремительными шагами вошел лейтенант Белого отряда:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152