Он вспомнил первую речь, которую произнес перед братьями в Мюнстере, после своего приема в Великую ложу. Гроб. Красный покров на лице – саван с нарисованными кровавыми слезами. Острия восьми шпаг, коснувшихся его груди. Снятие покрова. Возрождение и приглашение встать. Рукопожатие, заставившее вздрогнуть великого магистра. Объятие. Речь магистра.
В качестве исключения, о котором просил великий магистр и с чем согласилось большинство, его возвели в ранг полноправного каменщика всего через три дня после того, как он был принят учеником.
А позже, в соседнем зале, новые братья одобрительно выслушали его речь о союзе возвышенных умов, цель которого – не допустить, чтобы в делах человеческих возобладала звериная жестокость.
Во время своей речи Себастьян думал, что, как это ни парадоксально, жестокость, лишившая его собственной личности и вынудившая восстать, выковала ему другой характер, гораздо более крепкий, чем был бы у Исмаэля Мейанотте. Правильно ли он усвоил масонскую науку? Или же она влечет за собой новые идеи?
– Если необходимо, надо навязывать мир силой, – утверждал он. – Но только в том случае, если дух убеждения и дипломатии потерпит неудачу. Ибо мир и нравственный закон идут рука об руку.
Себастьян посмотрел на лоскут ярко-алой шелковой ткани, лежащий на кресле, – квадрат величиной с половину шали. Ничего подобного никто и никогда не видел. Этот красный цвет буквально сверкал. Словно был вырван у самого солнца. А голубой шелк, сушившийся на веревке? Будто извлечен из самого сердца лазури! Вот еще один эффект иоахимштальской земли, который он открыл.
Атанор.
Несколько дней назад к нему в усадьбу явился какой-то незнакомец. Пешком. В поношенной одежде. Лет сорока, бледный, с глубоко посаженными глазами. Похож на аптекаря или писца нотариуса. Себастьян принял его на крыльце.
– Вы граф де Сен-Жермен?
– Я.
– Мое имя вам ничего не скажет.
– Тогда вам незачем и говорить.
Незнакомец бесстрастно посмотрел на графа.
– Ладно, я Михель Геллер. Слышал, вы интересуетесь философским камнем.
Взгляд Себастьяна стал колючим.
– Кто вам сказал?
– Слышал во Франкфурте.
Геллер, если его и вправду так звали, достал из кармана какую-то коробочку и открыл ее. На дне лежали зеленоватые камешки разных оттенков, от изумрудного до лимонно-желтого.
– Тогда вы узнаете это, – сказал он.
Себастьян заметил его обожженные пальцы: значит, он не ошибся – помощник аптекаря. Он кивнул и улыбнулся.
– Если бы это было философским камнем, сударь, вы бы не пришли пешком.
Тот не дал себя смутить.
– Я не богатство продаю, сударь, а знание, до которого вы большой охотник.
Ловкий довод, но неубедительный. Какой же человек противится богатству?
– Сколько вы хотите за ваше знание?
– Всего десять тысяч серебром.
Себастьян пожал плечами. У него мелькнула одна мысль, но ее надо было проверить. Он захотел узнать, не надул ли великого Гельвеция подобный торговец.
– Моя жажда знания не безмерна, сударь. Так что я даю вам пятьсот за самый крупный из ваших камней.
Геллер, вероятно, был в отчаянном положении: он согласился.
Когда аптекарь ушел, Себастьян обмазал камень воском. На следующий день он разогрел атанор и расплавил десять граммов свинца. Когда металл стал жидким, он опустил в него кристалл. Расплавленный свинец пошел пузырями и окрасился в удивительные радужные цвета, потом стал интенсивно зеленым. Себастьян осторожно вылил его на старую бронзовую медаль и дал остыть.
Вернувшись через несколько часов, он застыл от восхищения: медаль, покрытая таинственным сплавом, казалась золотой.
Он положил ее на подоконник, чтобы подвергнуть воздействию сырости. Через два дня медаль потускнела.
Медь.
Себастьян расхохотался.
Стало быть, нечего надеяться на долгие нагревания и выпаривания в атаноре. Красная ртуть, дитя Азота и Меркурия, которую он некогда нашел в книге с тайником, не превращала свинец в золото.
Он не знал ее силы. Быть может, когда-нибудь откроет ее.
Себастьян вздохнул и снова ощупал ткани.
Он вымачивал их в смеси воды и уксуса с добавлением очень мелко истолченной в ступке иоахимштальской земли. Самое замечательное было в том, что одного и того же раствора хватало на два-три замачивания, причем тканей разных цветов, – результат был тот же! Высохнув, они приобретали необъяснимую яркость.
Себастьян написал новому военному министру Франции (им стал не кто иной, как сам маршал де Бель-Иль), чтобы поделиться с ним своим необычайным изобретением, которое желал ему представить. Маршал ответил, что это прекрасный повод для визита в Версаль. Он переговорит об этом с маркизом де Мариньи, но будет разумнее, если Себастьян сам напишет ему: этот человек возглавляет свиту короля и является братом маркизы де Помпадур, его фаворитки. Ответ пришел накануне:
«Господину графу де Сен-Жермену…»
Наконец-то его приглашали в Версаль.
Позвав Джулио и другого слугу, которого недавно нанял, молодого немца по имени Иоганн-Фелициус, Себастьян распорядился, чтобы приготовили чемоданы. Он сам упаковал шкатулку с иоахимштальской землей.
Это было его секретное оружие.
42. СТРАНА СВЯТЫХ И СВОЛОЧЕЙ
Расположившись за роскошно инкрустированным письменным столом в своем просторном кабинете цвета морской волны с белой лепниной и пухлыми амурами на дверных наличниках, маркиз де Мариньи изучал два лоскута ткани, которые ему представил посетитель.
– Изумительно, – пробормотал он.
Затем взгляд его серых глазок переместился на самого Себастьяна и, хоть и прикрытый веками, задержался на его алмазных пуговицах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130