– Она была для меня второй матерью.
Юноша помолчал, потом добавил:
– Старая княгиня часто жалела, что вы уехали. Это она внушила мне желание узнать вас. Она говорила, что вы похожи на дикого коня.
– На дикого коня? – удивился Себастьян.
Александр кивнул головой.
– Она говорила, что вы, должно быть, много страдали, потому и остерегаетесь других людей.
Его взгляд стал настойчивым.
– Вы не хотите рассказать мне об этих страданиях, отец?
– Когда-нибудь. Сейчас скажу только, что их причинило рабство. Когда я был в вашем возрасте, со мной обращались как с домашним животным.
– И при этом наверняка считали, что любят вас?
Себастьян улыбнулся:
– Наверняка.
– Отсюда ваше недоверие к любви.
Себастьян кивнул: интуиция не подвела юношу.
– И вы считаете, что моя мать не сумела бы приручить дикого скакуна? – спросил Александр.
– Вот именно. Но она бы не поняла своей ошибки и однажды испытала бы разочарование.
– И так со всеми женщинами?
– Не могу поручиться за всех женщин, я их знал довольно мало. Но могу сказать, что чем они честнее, тем больше склонны смотреть на любовь как на обмен.
– Обмен?
– Да. Отдают тебе свое тело в обмен на всего тебя. Притворяются, будто считают мужчину своим господином, но на самом деле сами становятся его госпожами. Не случайно по-французски любовница и госпожа обозначаются одним словом – maitresse.
Александр встал.
– Видите ли, отец, прежде чем мы станем друг другом, позвольте мне сказать вам, что вы меня все-таки восхищаете. Я вот думаю, слышал ли когда-нибудь сын от своего отца столь удивительные речи. И столь же лестные.
– Уступаю вам свое рабочее место, – сказал Себастьян, также вставая. – Завтра отдадим наши письма управляющему. Мне осталось написать еще одно, Соломону.
Сказав это, Себастьян застыл от удивления. Кинжал, который он вытащил из ножен, чтобы отполировать и убрать следы влаги, лежал на одном из сундуков. И в блестящем клинке отражалась часть инкрустации на крышке – маленький перламутровый месяц.
Он вспомнил о другом кинжале, стиснутом рукой одного из мертвых убийц там, в Пушапуре, – в нем тоже отражалась луна, только настоящая.
Неужели существует какая-то связь между кинжалами и Луной?
38. ИСПОЛНЕННЫЕ МОЛЬБЫ
Ускользающий взгляд, краснеющие без причины щеки. Александр только что вернулся с прогулки. Себастьян рассмеялся.
Молодой человек обернулся к отцу.
– Что вас рассмешило, отец?
– Вы.
Александр глубоко вздохнул и поднял брови.
– Надеюсь, опыт был приятным, – сказал Себастьян добродушно.
– Это написано у меня на лбу?
– Почти, – ответил Себастьян. – Ваши сапоги запачканы, и от вас исходит незнакомый запах, в котором я, кажется, различаю сандал. Вы отводите свой взгляд и краснеете под моим. Я не Господь Бог. Но думаю, что могу назвать Еву: это маленькая танцовщица Индра, которая уже несколько вечеров бросает на вас томные взоры.
– Вы опасный человек!
– Нет, просто внимательный. Простите, что спрашиваю, но у вас это впервые?
– Да.
– Вам уже больше пятнадцати лет, самое время. Вы влюблены?
– Она тоже опасна, как и вы, но по-другому. Вы возбуждаете ум изощренными пытками. Она делает то же самое с телом. Я на седьмом небе.
– Значит, вы влюблены.
Александр сел и стянул с себя сапоги. Казалось, он чем-то огорчен.
– Хотел бы.
– Значит, не влюблены. Что же вам мешает?
– Я надеялся, что вы мне это скажете.
Себастьян разрезал яблоко и предложил половинку сыну.
– Даже если бы и знал, то не сказал бы. В подобных случаях прок бывает только от тех объяснений, которые дают самому себе. Я их не знаю.
– Вы же сами ратуете за тождественность наших личностей. Раз я – это вы, то и скажите мне.
– А раз вы – это я, то должны понимать, что я не могу догадаться о том, чего вы сами не знаете.
– Тогда помогите мне!
– Я это и делаю, слушая вас. Иначе бы у меня возникло впечатление, будто я диктую вам, что вы должны думать о ваших собственных чувствах.
Александр вздохнул.
– Ладно. Это всегда так бывает? Время течет так быстро, что три часа кажутся всего четвертью. Но от наслаждения остается только чувство пресыщения и запах. А потом, когда приходишь в себя, все уже превратилось в воспоминания.
Себастьян удержался от улыбки.
– То же самое можно сказать и обо всем, что мы переживаем. Когда яблоко съедено, через миг от него остается лишь воспоминание.
– Значит, настоящее не существует?
– Нет. Нет другого настоящего, кроме самой жизни, Александр. Мы сотканы из надежд и воспоминаний. Если не из страхов и сожалений. Или угрызений совести.
– Но вы меня любите, и я вас люблю, а это не надежда, не воспоминание.
– Это потому что между нами не было борьбы за обладание. Но между вами и вашей любовницей дело обстоит иначе. Она вас соблазнила, и вы стали ее добычей. В свою очередь и вы ее соблазнили, и она стала вашей добычей. Впрочем, это идеальный поединок, где бойцы одновременно наносят друг другу одну и ту же рану.
– Значит, победа обречена? – воскликнул Александр тоном, в котором сквозила безнадежность.
Себастьян встал, закурил трубку, затянулся несколько раз и прошелся в одну сторону, потом в другую.
– Одна испанская святая, Тереза Авильская, сказала фразу, которая стоит того, чтобы вы над ней задумались применительно к этим обстоятельствам: «Мы проливаем больше слез над исполненными мольбами, чем над теми, что остались без ответа».
Казалось, эти слова сразили Александра.
– Значит, победа обречена, – повторил он, но на этот раз шепотом.
И вдруг:
– Почему?
– Потому что мы отказываемся от нее.
– Почему?
– Потому что низменная часть нашей души подобна стервятнику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130