– презрительно скорчив губы, воскликнул Кортни. – Да ему плевать на Хэрроугейт! Могу поклясться, что он не усидит в Брум Холле и недели! Здесь нет ничего, что заставило бы его остаться хоть ненамного дольше.
– Ничего? – с лукавой улыбкой на милом личике спросила его кузина.
– Ничего! – заявил он резко, будучи задет этим беспардонным девичьим самодовольством. – И если ты думаешь, что, увидев тебя, он тут же влюбится, то очень сильно ошибаешься! Могу побиться об заклад, что среди его знакомых есть целая куча девчонок, до которых тебе далеко!
– Нет! – тут же ответила она без улыбки и серьезно добавила: – Этого не может быть.
Мисс Чартли очень не хотелось встревать, но удержаться она не могла:
– О, Теофания, как ты можешь!? Я, конечно, прошу у тебя прощения, но, по-моему, так нельзя говорить!..
– А почему это, интересно? – пожала плечами мисс Вилд. – Ведь это правда! Почему мне нельзя говорить о том, что я красива? Почему нельзя, если это так и есть? Да и все говорят!
Эта фраза вызвала различную реакцию у участников разговора. Если молодой господин Андерхилл с горячностью бросился в спор со своей кузиной, то мисс Чартли подавленно умолкла. Сама она была очень скромной девушкой, поэтому бахвальство мисс Вилд глубоко шокировало ее. И однако, несмотря на то, что она, конечно же, с неодобрением относилась к такого рода проявлениям самоуверенности и нескромности, одновременно с этим внутренняя честность заставляла ее признаться самой себе в том, что Теофания Вилд была на самом деле самой красивой девушкой, самым прелестным существом, которое мисс Чартли когда-либо видела или могла представить в своем воображении. В ней все было совершенным. Даже самый строгий критик не посмел бы, глядя на нее, сказать, что она слишком высока ростом или, наоборот, слишком мала, или что нос портит ее лицо, или что она недостаточно мила в профиль. Она была мила со всех сторон, под каким бы углом на нее ни смотрели, считала мисс Чартли. Даже смуглые струящиеся локоны ее волос, огибая лицо, были завиты от природы. У нее были глубокие и красивые глаза насыщенного голубого оттенка, длинные черные ресницы, маленький прямой носик, чудесно очерченные губы, и все ее лицо напоминало цветок персикового дерева. Словом, можно было смело сказать после первого же взгляда на нее, что она достойна восхищения. Ей было всего семнадцать, но в ее фигуре не было ничего детского, все линии были плавны, женственны, никакой угловатости, свойственной молодым девушкам. Когда она открывала свой очаровательный ротик и обнажала зубы, то можно было залюбоваться. Две нитки жемчуга, одно слово!
До ее недавнего возвращения в Степлз, где прошло ее детство, самой хорошенькой девушкой во всей округе бесспорно считалась Пейшенс Чартли, однако Теофания сразу же и бесповоротно затмила ее. Пейшенс была воспитана в понимании того, что внешность не имеет для человека сколько-нибудь заметного значения. Однако, когда родитель, который прививал ей эти установки, вдруг начинал говорить, что ему доставляет удовольствие просто смотреть на милое личико Теофании, дочери становилось как-то немного тоскливо. Никто, думала Пейшенс, наблюдая за собой в зеркало, когда она причесывала светло-русые волосы, не посмотрит на меня дважды, когда в комнате присутствует Теофания. Она принимала свое поражение с покорностью. Она была совершенно лишена зависти к Теофании. И слова той о своей красоте задели мисс Чартли только потому, что она решила: это может отшатнуть от красавицы самых преданных ее почитателей.
Очевидно, разделяя ее взгляды на этот вопрос, заговорила мисс Андерхилл, в голосе которой слышалось больше просительных, чем упрекающих ноток:
– Милая моя Теофания! Тебе не следует говорить такие вещи. Что подумают люди, когда услышат тебя? Говорить так не подобает добропорядочной девушке. Я уверена, что мисс Трент скажет тебе тоже самое!
– Мне-то что!
– Тем самым ты показываешь нам всем, какая ты глупая гусыня! – тут же набросилась на мисс Вилд Шарлотта, отстаивая своего кумира. – Мисс Трент гораздо более достойна, чем ты! Чем все мы! И…
– Спасибо, Шарлотта, не надо, – не поднимая глаз от вышивки, спокойно сказала мисс Трент.
– Но это правда! – вызывающе проговорила Шарлотта. Не обратив на эти слова внимания, мисс Трент улыбнулась миссис Андерхилл и сказала:
– Да, мэм, вы совершенно правы. Это неприлично и к тому же еще и неумно.
– Почему? – вспыхнув, спросила раздраженно Теофания. Мисс Трент задумчиво глянула на нее.
– Это может показаться тебе странным, но я часто имела возможность наблюдать, что когда ты начинаешь хвастаться своей красотой, ты ее стремительно теряешь. Это в последнее время стало даже отражаться на твоем лице.
Вздрогнув, Теофания устремила взволнованно-испуганный взгляд в зеркало, которое висело в изящной раме над камином.
– Правда? – наивно спросила она. – Правда, Анцилла?
– Совершенная правда, – ответила мисс Трент, без тени колебаний пойдя на лжесвидетельство. – Кроме того, когда становится известно, что женщина постоянно любуется собой, люди начинают оборачиваться к ней спинами. И очень скоро бедняжка осознает, что комплиментов, которыми ее одаривали, становится все меньше и меньше. А ведь ничего нет приятнее комплимента для хорошенькой девушки, не правда ли?
– Правда! – воскликнула Теофания пораженно. Она вдруг весело рассмеялась и, перепорхнув в одну секунду на противоположную сторону комнаты, быстро обняла мисс Трент. – Я люблю тебя, противная! Ты бываешь очень вредной, но с тобой не соскучишься! Я больше не буду любоваться собой, честное слово!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114