16
К тому времени, как Теофания вернулась в Степлз, мисс Трент уже достаточно овладела собой, чтобы встретить ее в состоянии, которое, хоть и с натяжкой, можно было назвать уравновешенным. Взгляд у нее тем не менее был больной, однако Теофания, поглощенная собственными переживаниями, этого на заметила. Она была в прекрасном настроении, потому что на обратном пути они с Кортни встретили леди Коулбатч с Лиззи, которые тряслись куда-то в своем небольшом старомодном ландо.
– Леди Коулбатч спросила меня, не хотим ли мы приехать сегодня на ужин в Колби Плейс – Кортни и я! Можно, Анцилла? О, она сказала, что будет рада видеть и тебя тоже, если ты захочешь поехать вместе с нами! Но мне кажется, тебе нет необходимости ехать, если ты не хочешь, потому что мы будем всего лишь играть в игры, и там не будет никаких незнакомцев, поэтому у тебя не может быть никаких возражений, чтобы я пошла без тебя! Или ты возражаешь?
– Нет, если Кортни поедет с тобой.
– Анцилла, дорогая! – Теофания бросилась ей на шею. – Ты не поедешь с нами? Если не хочешь, то совсем необязательно!
– Тогда я не поеду, – ответила мисс Трент со слабой улыбкой.
Кортни, вошедший в комнату следом за Теофанией, тут же запротестовал и принялся ее уговаривать. Мисс Трент пожаловалась на мигрень.
– То-то я смотрю, ты выглядишь какой-то больной! Бедняжка Анцилла! Проведешь вечер в тишине и покое, без нас – ложись в постель, я принесу лимонные шкурки, чтобы приложить к твоим вискам.
Мисс Трент вежливо отказалась, но Теофания, сама заботливость, предложила найти пастилки, которые поджигала миссис Андерхилл, когда у нее болела голова, или развести в воде нашатырный спирт.
– Спасибо, Фанни, не надо! – твердым голосом сказала мисс Трент. – И припарки мне тоже не нужны! Ты же знаешь, я не люблю все эти знахарские снадобья!
Теофания, казалось, была озадачена, но уже через мгновение она просияла, триумфально воскликнув:
– Лавандовая настойка! – и выбежала из комнаты.
Мисс Трент вопросительно посмотрела на Кортни.
– Почему это она так хочет уложить меня в постель? Если ты знаешь причину, прошу тебя, не скрывай ее от меня!
Он усмехнулся.
– В общем, нет никакой особенной причины; разве что леди Коулбатч сказала, что она позовет Линдета, и мне кажется, Теофания собирается шевельнуть пальчиком. Поэтому ей, конечно, хотелось бы поехать без компаньонки!
– Собирается сделать что? – не поняла мисс Трент. Он ухмыльнулся еще шире.
– Шевельнуть пальчиком! Так она мне сказала, что ей достаточно будет это сделать, чтобы снова приручить Линдета, но мне кажется, что она его недооценивает. Она думает, что он просто в отчаянии от того, что она флиртует с этим его щеголем-кузеном и ведет себя холодно с ним, но, по-моему, ему на это в высшей степени наплевать!
– Я очень прошу тебя… – начала мисс Трент серьезным тоном.
– Не стоит продолжать! – перебил ее Кортни. – Я обещал маме по подливать масла в огонь. Если, конечно, она не будет вести себя совсем уж плохо!
Мисс Трент оставалось только надеяться, что ее подопечная будет держать себя в руках. Сейчас, по крайней мере, у нее было превосходное настроение, но не было никакой гарантии, что оно продлится долго, хотя они с кузеном редко ссорились, когда выезжали куда-нибудь вместе, потому что были два сапога пара – оба любители бросаться в авантюры. Кроме того, Кортни признавал, что при всех недостатках Теофания любому даст сто очков вперед. Впрочем, при случае они не упускали возможности подразнить друг друга.
Как бы то ни было, сейчас они уехали как лучшие друзья, в фаэтоне Кортни, согласившись, что в отсутствие миссис Андерхилл это единственный подходящий экипаж, если не считать древней колымаги, запряженной парой лошадей, которых использовали в основном для работы в поле. Мисс Трент, чье мнение о способностях юного мистера Андерхилла в управлении экипажем было, мягко говоря, не очень высоким, с облегчением заметила, что в фаэтон впряжена только пара лошадей, а мысль о том, что луна этой ночью должна быть полной, вселяла уверенность, что он не въедет в какую-нибудь канаву, после чего она снова вернулась к своим невеселым думам.
Ее сбивало с толку, что она никак не могла себя убедить, что распутник, собирающийся цинично подсунуть обществу плоды своих любовных забав, и обаятельный мужчина, чья мужская улыбка преследовала ее даже во сне, – один и тот же человек. Это не укладывалось у нее в голове. Напрасно говорила она себе, что чарующие манеры – основное из арсенала заправского повесы, так же тщетно корила она себя за то, что была такой доверчивой. Чем больше она размышляла, тем яснее был ей виден пугающий вывод – как бы ни потускнел в ее воображении романтический образ сэра Уолдо, ее любовь не поколебалась, как это должно было случиться, а с прежней силой продолжала терзать ее сердце. Никогда еще в своей жизни она не чувствовала себя такой жалкой и несчастной.
По крайней мере, под одному вопросу у нее сомнений не было: не могло быть и речи о том, чтобы выйти за него замуж, даже если он и думает о браке, хотя в свете сообщения Линдета это было очень сомнительным. Но, поразмыслив, она пришла к выводу, что вряд ли он собирается предложить ей что-либо другое. Он, может быть, и распутник, но не дурак, и понимает, что она не женщина легкого поведения. Она не могла понять, почему он хочет жениться на ней; и пришла к безотрадному выводу, что единственной разумной причиной могла быть только одна – он решил, что просто пора жениться и, если он выберет себе в жены ее, женщину без имени, без денег, то он сможет продолжать жить так, как он привык, в то время как она, благодарная ему за приобретенное блестящее положение, будет закрывать глаза на его похождения и будет вести себя строго в рамках приличий, чего он безусловно потребует от женщины, носящей его имя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114