Смешно. Сегодня Билл даже не разглядел его лица. И все потому, что смотрел
только на их с Мэри сплетенные руки. И на золотой ободок кольца на нежном,
прохладном, сильном пальчике.
Боевой офицер, бывалый оперативник, взрослый, жесткий и суровый мужик, Би
лл сейчас ощущал себя беспомощным младенцем. Ведь даже обижаться он не и
мел права, потому что не имел никаких прав на Мэри в принципе.
Кроме одного.
Он ее любил. И желал.
Это не было темной похотью молодого мужчины, давно не имевшего отношений
с женщиной. Это не было страстью измученного отсутствием любви сердца. С
корее, это было сродни благоговейному восторгу, хрупкому и осторожному в
осхищению перед тем, что оказалось невыносимо прекрасным и настолько со
вершенным, что достаточно просто смотреть и благодарить Бога за эту возм
ожность.
Вчера вечером он видел ее обнаженную грудь, мог даже дотронуться до нее. Н
о сейчас был не в силах даже вызвать мысленный образ обнаженной груди Мэ
ри. Это казалось кощунством.
Вчера вечером он обнимал ее, прижимал к своей груди, вытирал ее слезы, сжим
ал дрожащие пальчики и смотрел в залитые слезами карие глаза. Но он не мог
представить ее в своих объятиях. Это было невозможно. Немыслимо.
Гордый, как сто тысяч древних королей, внук Харли Уиллингтона мечтал пре
вратиться в пса и лечь у ног Мэри Райан. Отдать за нее жизнь такой вопрос д
аже не стоял. Это не обсуждалось. Зачем же еще нужна эта самая жизнь?
Но даже псом ему не стать. Потому что она любит Ника Грейсона и выходит за
него замуж.
Харли отложил в сторону ржавый капкан, который вознамерился почистить, и
прислушался. Острый слух браконьера вылущил из ночного свиристения, шел
еста и поскрипывания странные, глухие звуки. Харли поднялся и бесшумно с
пустился в сад.
Его внук стоял на коленях в траве, мокрой от росы, у подножия корявой древн
ей яблони.
Обхватив голову руками, он медленно раскачивался из стороны в сторону и
тихо выл. Харли едва не схватился за сердце, на секунду поверив, что Билл и
впрямь лишился рассудка.
Потом старик бесшумно и жалостно вздохнул.
Он понял, в чем дело.
Так плачут мужчины, не умеющие плакать.
Так плакал он сам, двадцать семь лет назад, на могиле собственного ребенк
а. Джилл.
Чувствуя себя старым и безмерно усталым, Харли на цыпочках вернулся в до
м. Он понятия не имел, что ему делать дальше.
Гортензия Вейл откинулась на спинку кресла и смерила золотоволосую пыш
ечку Дотти насмешливым и полным ехидства взглядом.
Дотти ответила ей безмятежной и доверчивой улыбкой.
Ц Я, наверное, много говорю, миссис Вейл?
Ц Что ты! Я бы сказала, ты практически сфинкс.
Ц Кто?
Ц Ясно. Неважно. Значит, с курсами покончено? Или вернешься, доучишься?
Дотти неожиданно вспыхнула и опустила голову.
Ц Я хочу уехать, миссис Вейл.
Ц Во как! Ты же раньше не хотела? Собиралась найти работу в Бриджуотере и
ездить из дома. Мэри по тебе скучает Ц по необъяснимой для меня причине, н
о не мое это дело. Так чего это вдруг?
Дотти и внимания на шпильки старухи в свой адрес не обратила. Она не подни
мала глаз, нервно завязывая узелки на бахроме скатерти.
Ц Я тоже ее очень люблю, Мэри, миссис Вейл. Но ведь она выходит за… Ника…
Ц Ха!
Ц Ей будет не до меня. Да и мне…
Ц Вот это правильно. Тебе замужем самое место. Бросай ты вертеться перед
зеркалом, заканчивай курсы для очистки совести и выходи замуж. Секретарш
а из тебя получится аховая, а вот жена Ц хоть куда.
Ц Все вам смеяться, миссис Вейл!
Ц Вот сейчас я как раз серьезна, как собор святого Петра! Дотти, ты уж прос
ти меня за мой язык, но я всю жизнь такая, мне привычки менять поздно. Повер
ь мне, есть женщины, которым противопоказано работать. Они даже добивают
ся успехов, делают карьеру, зарабатывают деньги и хорошо одеваются, поку
пают себе квартиры и машины, ездят на всякие курорты и ходят в театр Ц но
посмотри такой женщине в глаза, а там одна тоска и полная бессмысленност
ь. Потом ей вдруг попадается какой-то небритый мужик с брюшком и склоннос
тью к выпивке, проходит полгода Ц оп-па!
Мужик уже выбрит, чисто одет, сыт и бросил пить, ходит на работу и ездит на е
е машине, а она сама, босая, беременная и в халате, варит ему суп и абсолютно
счастлива. Потом у них родится трое детей, она растолстеет и забудет, как з
вали ее маникюршу, но, что характерно, все они будут счастливы.
Ц Фу, миссис Вейл…
Ц Дурочка. Я ж не говорю, что все должны такими быть. Просто это случается,
и очень даже часто. Ты, сдается мне, из таких. И нечего здесь стыдиться. Кабы
ты читала не блестящие журналы, а книжки, то знала бы, что в древности всех
самых главных богинь такими и изображали.
Ц В халате?!
Ц Босыми и беременными. И еще тебе скажу.
За всю свою долгую и насыщенную жизнь я перевидала миллион женщин. Самым
и красивыми были, знаешь, кто?
Ц Кто?
Ц Беременные на последних месяцах. Когда пузо уже на нос лезет и сил нет
ни причесываться, ни красоту наводить.
Ц Ужас какой…
Ц Ох, Дотти, дурочка ты маленькая. Ничего.
Со временем поймешь. Слушай, а где же моя дорогая внучка? Неужели в Грин-Вэ
лли случилась какая-то эпидемия?
Дотти немедленно ужаснулась позднему времени и даже заломила было руки,
но тут раздался стук калитки Ц и в желтом круге света садового фонаря во
зник Ник Грейсон. Он был в синем костюме и с папочкой, но зато весь в извест
ке, всклокоченный и бледный. В голубых глазах горело отчаяние. Гортензия,
изготовившаяся при его появлении демонстративно удалиться, замерла, не
на шутку заинтригованная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44