— Я сам по себе воюю. Мне здешний климат слишком по душе, чтобы менять его на московский.
— Смотри. Мое дело передать, что просили. Только мне кажется, что эта срочность очень связана именно с этими местами.
— Почему тебе так кажется?
Тобако помолчал, теперь уже он не знал, стоит ли рассказывать Макарову о своих предположениях.
Наконец решился.
— Три дня назад в Каирском аэропорту я встретил знакомого. Он пересадку там делал. Тоже ваш, только он пока еще на службе. Его срочно отозвали из района боевых действий в Анголе. Почему, он не знает. Но я знаю, только не сказал ему... Он свободно говорит по-македонски. У него мать родом из этих мест. И есть родственные связи. Сережа Яблочкин, старший лейтенант, — не знаешь такого?
— Нет, не встречались. Я же после Афгана с ГРУ не работаю. А если он сейчас только старлей, то в Афгане наверняка не был.
— Я так думаю, что вам придется с ним познакомиться. Парень хороший. Мать македонка, а в Македонии стоят натовские войска. Понимаешь. И ты — проверенный, испытанный! — рядом. Думай!
— По-нят-но... — растягивая слоги, сказал Слава. — Я, конечно, никуда не поеду. В Москве мне скучновато будет. Но, на всякий случай, дай им номер моего спутникового телефона. Запиши.
— Запомню.
Слава продиктовал.
— А теперь счастливо вернуться! — Тобако почти по-приятельски потрепал Макарова по плечу.
— Тебе того же!
Он пошел в сторону леса, раскачивая широкие плечи. Пошел медленнее, чем ходил обычно, задумчивее. Задуматься было о чем. После пленения раненого Макарова в Афгане, после его работы в лагере диверсантов в Саудовской Аравии, Слава считал, что связь его с ГРУ полностью прервана. У него нет доказательств того, что согласился он на эту работу по договоренности с резидентом ГРУ, который вскоре погиб при бомбежке. И у ГРУ есть все основания считать Макарова предателем. Это угнетало его, хотя сам Слава знал, что дело обстоит совсем не так. И вот теперь ГРУ желает, чтобы он вернулся в строй? Неизвестно. Мало ли какие причины могут быть у Службы. Ладно, пусть позвонят, там можно и обсудить дела.
В принципе, если ГРУ начинает прорабатывать этот район, то он со своей «Командой теней» для них незаменим. Македонский язык... Слава хорошо знает только сербский, немного похуже македонский, хотя они и схожи.
Все элементарно. Он всегда готов поработать против НАТО. Он даже двумя руками за такую работу проголосует.
Парни поднялись при появлении капитана.
— Как будем отходить? — спросил Ежи. — Я лично не люблю дважды одним маршрутом передвигаться.
— А я вообще никогда так не передвигаюсь, — ответил Макаров.
— А как будем винтовки забирать?
— А мы их пока здесь оставим. Кто знает, может, они нам скоро и здесь сгодятся...
Ребята посмотрели на него внимательно. И сделали вывод: капитан встречался с каким-то человеком, и можно ожидать крутых событий. Можно ожидать, что «винторезы» действительно понадобятся им здесь, в Македонии.
А поскольку костяк «Команды теней» составляли русские спецназовцы, в большинстве своем прошедшие многие районы боевых действий, то они в тех районах часто встречались в прежние времена с основными оппонентами советских спецслужб — с американцами, и любви к ним не испытывали. И сейчас, понимая ситуацию, были не против снова поработать против старых соперников. И вообще повоевать против НАТО — это почти предел мечтаний каждого из этих вояк. Слава дал своими словами надежду...
Глава 9
Управление.
Разные мнения по поводу одной проблемы
В Москве, в большом здании на Хорошевском шоссе, долго в эту ночь горел свет в одном из кабинетов на третьем этаже. Здесь, при плотно задвинутых тяжелых шторах без рисунка, сидели двое. За длинным столом для заседаний не по возрасту седой полковник перебирал бумаги в толстой папке. После просмотра он перелистывал страницы и придавливал очередную трубкой спутникового телефона, чтобы не мешала читать следующую. Пепельница перед полковником была переполнена окурками, но он продолжал курить одну сигарету за другой, прикуривая от аристократичной и консервативной по форме зажигалки «Ронсон». «Ронсон» — это не какая-то там «Зиппо», «Ронсон» — это характеристика высокого запроса и класса.
За письменным столом выглядящий моложаво сухопарый генерал неровно выпрямленной скрепкой чистил мундштук курительной трубки.
— А если все же он каким-то иным путем пойдет? — не поднимая глаз на полковника, спросил генерал. — Я его помню еще старшим лейтенантом. Он всегда избирал свой путь. И за счет нестандартности часто из таких передряг выходил, что тебе и не снились. Вот, помню, в Никарагуа... Я там как раз тогда советником был...
— Владимир Андреевич... — укоризненно сказал полковник. — Мы же договорились...
Генерал вздохнул, нахмурился и продолжать воспоминания не стал. Он уже смирился с тем, что его заместитель, недавно назначенный на должность, по сути дела уже почти принял от него дела. Сейчас вся работа генерала Костомарова сводится к подписанию бумаг. Вопрос с отправкой на пенсию решен, и сам он вмешаться в собственную судьбу уже не в состоянии. Время генерала прошло. Да и бог с ним, со временем, бог с ней, со Службой. Пора на покой.
Полковник самоуверенно посчитал, что он все сказал почти отставному генералу, и продолжал деловито перелистывать пожелтевшие от времени страницы. Со стороны ситуация выглядела не совсем красиво — слишком уж явно просматривалось пренебрежение младшего по званию мнением старшего.
Просмотром полковник остался доволен, отложил папку в сторону и взял в руки другую, потоньше.
Здесь было подшито всего несколько страниц, достаточно жестких, чтобы не покоробить вклеенные сюда фотографии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131