И похлопал себя по двум кобурам от пистолетов Стечкина. — С этим себя надежнее чувствую.
— А зачем два? — не понял подполковник.
— С двух рук стреляю. Одновременно.
Уже потом, в следующую встречу, Тарханов демонстрировал свое умение стрелять с двух рук офицерам штаба. Причем тяжелый пистолет Стечкина, который дает возможность стрелять и очередями, он использовал исключительно для одиночных выстрелов. Но производил выстрелы так слитно и быстро, что казалось, будто стреляет он из одного пистолета очередью. Но автоматическая стрельба не дает и трети того процента попадания, которое демонстрировал старший лейтенант.
Подполковник скоро получил еще одну звездочку, потом попал под очередную ротацию и был переведен на службу в Москву — в управление. За карьерой Тарханова, насколько мог, старался следить. И дважды использовал его в операциях, проводимых отделом, который Владимир Андреевич получил.
Поскольку к кадровым вопросам он не имел совершенно никакого отношения, то лишь через полгода случайно узнал об увольнении Артема из армии и о неприятной истории, связанной с этим увольнением.
* * *
Владимир Андреевич захлопнул со стуком фотоальбом и положил его на полку, рядом с другими такими же альбомами. Вообще-то если полистать эти другие, то еще вспомнишь немало людей, которых знал и получше Тарханова, и подольше. Но почему же сейчас мысли так зациклились именно на майоре?
"А потому, — сказал он себе, — что не смог остановить Старикова... И сейчас собрался в госпиталь.
Собрался просто сбежать, бросить людей на произвол судьбы и этого..."
Генерал решил, как ему вести себя. Сам с собой он всегда старался быть честным.
Он вышел на улицу. Прапорщик-водитель дремал на солнышке, опустив в дверце стекло.
— Сейчас поезжай. Ты мне не нужен пока. Завтра ко мне в девять утра.
— Куда поедем?
— В Домодедово, в аэропорт.
* * *
Они приехали за полчаса до приземления самолета. Костомаров поднялся в ресторан. Цены в баре неприятно поразили его, но он, поворчав, все-таки купил бутылку хорошего коньяка. Бутылку отнес в машину, а сам успел выкурить еще трубку, когда стандартным и усталым голосом дикторша объявила о приземлении самолета. Генерал вышел встречать.
Пассажиров было мало, и он легко узнал Тарханова.
А Тарханов — взгляд офицера, а тем более офицера-разведчика не может не остановиться на генеральском мундире — узнал его. На лице майора промелькнула короткая улыбка.
— Здравия желаю, товарищ генерал, — Тарханов даже каблуками щелкнул, хотя был в цивильной одежде. — Кого-то встречаете?
— Тебя и встречаю, — сказал Владимир Андреевич.
— Меня? — Тарханов удивился совершенно искренне.
Он был не настолько высокого мнения о своей особе. И даже слегка растерялся от неожиданности.
— Багаж получать будешь?
— У меня весь багаж с собой, — Тарханов показал тонкую кожаную папочку, которую держал в руках. — Да и тот не мой. Просили передать полковнику Старикову. Какие-то документы опечатанные.
Весь багаж и все личное имущество.
— А где ты за эти документы расписывался?
— А нигде я не расписывался.
— Тогда можешь смело не считать себя курьером.
И в управление не спешить. Едем ко мне домой.
— Есть.
— Отставь это. Сегодня ты просто мой гость.
У меня к тебе разговор. Потому и приехал раньше, чем ты до Службы доберешься. Ладно... Ты скажи хоть, рад старика увидеть?
— Честно? Рад... Только у меня сейчас настроение не слишком подходящее для радости.
— Я в курсе, — сказал генерал, взял майора под локоть и повел к машине. — Разговор у меня к тебе есть серьезный. Ты же знаешь, что любая операция должна быть предварительно хорошенько спланирована. Вот я и хочу кое-что с тобой обговорить.
Глава 19
Макараджич.
Ошибка
Ближайшая база сербской армии, насколько помнил Слава, совсем недалеко, под Урошевацем. Но туда прорваться на машине не так просто, предстоит миновать возможные пикеты албанских сепаратистов. Основная в Косове дорога Скопье — Приштина полностью контролируется сербскими частями. Если войска НАТО решатся на сухопутную операцию, продвигаться они, естественно, пожелают именно по ней. И потому там стоят усиленные блокпосты. Все мосты заминированы. Сама дорога находится под прицелом замаскированных сербских батарей. На нее и предстоит выйти. По различным боковым ответвлениям, которых здесь много. Но боковые ответвления минируют уже сепаратисты, чтобы обезопасить себя от стремительного наступления правительственных войск. И свои посты кое-где держат.
Хорошо бы умудриться как-то без боя проскочить к сербам, чтобы довезти американцев живыми. Очень надо бы допросить их. И так допросить, чтобы они смогли ответить на вопросы перед телекамерой. Слава уже представлял себе, как отреагируют американские телезрители, когда будут лицезреть своих бравых вояк с опущенными глазами. На натовских спецназовцев, по большому счету, капитану было наплевать. Ну, подстрелят их машину, да и хрен с ними.
Тем хуже для американцев, потому что подстрелить их пока могут только сепаратисты. Они же крепкую дружбу друг с другом завели, вот пусть и пожинают плоды этой дружбы. Но пока «тени» будут вести бой, машина может и сгореть. Вместе с ранеными и пленными. Значит — судьба. А вот того человека, которого огрел прикладом Думитру — явно не спецназовца, — следует обязательно доставить в штаб. Даже с собственным риском, возможно, с потерями, этого надо сберечь. Он может многое порассказать про отступление сербов. Про то, чем вызвано это отступление. А, судя по поведению на лестнице в доме, парень не храброго десятка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131