В неё-то он верил! И прекрасно представлял себе всю технологическую последовательность её создания и отработки. Он даже договорился с Хасаном, как будут поочерёдно летать сперва на контактирование, а затем и на подцепку. И это, казалось бы, главное, его меньше беспокоило. Куда сильнее беспокойство овладевало им, когда думал о мастерских, о производстве, о рабочих, о всех тех людях, которые должны воплотить его идею в металл и сделать это быстро и безупречно!
В этой связи вспомнился Сергею недавний разговор с Крымовым. Главный конструктор был проездом в Москве, и Стремнин зашёл к нему в гостиницу. Крымов высказал заинтересованность в скорейшем проведении экспериментальных работ по подцепке в воздухе, а инженер-лётчик-испытатель (теперь уже и конструктор) позволил себе спросить о том, что его самого более всего волновало.
— Борис Иванович… Не могли б вы мне сказать, как вы подбираете людей?.. Ведь так, как у вас работают — увлечённо, не считаясь со временем, — трудно заставить людей работать.
— Я и не заставляю, ни боже мой! — взглянул с улыбкой Крымов.
— Платите хорошо?
— Зарабатывают, конечно, хорошо, потому что трудятся отменно. Но главное тут не в оплате.
— ?
— Я подбираю людей, влюблённых в дело и, по возможности, способных… Кстати, убеждён, что способных вокруг нас на порядок больше, чем мы себе представляем… Ну а затем всячески способствую, чтобы каждый на своём месте проявлял творческую инициативу, стараясь сделать как можно лучше. И когда получается и в самом деле интересно, я объявляю на все КБ: «Товарищи, подойдите все сюда на минуту!.. Взгляните, как у Иволгина получился этот узел оригинально, просто, изящно, остроумно!..» И никогда не упускаю случая заметить успех человека и сказать ему тут же, при всех коллегах, добрые слова. Так моё дело становится и их кровным делом. Да что там и говорить… — Крымов выдвинул ящик стола, — лучше прочту вам из Антуана де Сент-Экзюпери: «Не только кирка на каторге бывает ужасна… Нет, любой труд ужасен для человека, если человек не испытывает от него удовольствия, а не испытывает его он потому, что не видит непосредственного смысла своего труда…
Если труд расчленён между многими, если труд расчленён настолько, что человек может почти не замечать той частицы общего, творимого (так она незрима), человек воспринимает этот труд как бесполезность и постепенно отвыкает трудиться. Человек может опуститься… Человек не может быть в этих условиях творцом ».
Выделив интонацией последнее слово, Крымов поднял глаза:
— Вот что нам, организаторам творческого труда больших коллективов, надо ежедневно, как молитву, повторять, вставая утром с постели и перед тем, как потушить свет, подводя в мыслях итоги сделанного за день!
«Ведь, по сути, надо очень немногое, — подтрунивал над собой Стремнин, — нужно увлечь технической идеей рабочих!.. Именно увлечь!.. Заинтересовать — здесь не подходит. Заинтересовывают обычно рублём. У меня же ни гроша для премий нет. И не будет, пока я не докажу лётными испытаниями, что моя идея подцепки хороша. Пока в институте, в главке и, конечно же, Крымову не станет ясно, что созданную нами экспериментальную систему можно принять в качестве основы для создания промышленного образца. И тогда эта работа вольётся в русло огромной темы, имеющей крупные ассигнования, темы, включённой в план нашего главка.
А пока я выступаю с идеей на правах изобретателя, и у меня в кармане ни гроша!.. И тут уж остаётся один путь — увлечь людей идеей!
Легко сказать — увлечь! — усмехнулся Сергей.
Ну хорошо, увлечь Ваню Сидоркина — токаря с жилкой инженера-практика, — положим, я могу. Ваня приветлив, всем интересуется, умеет гордиться делом рук своих…
Допустим, увлеку и Федю Арапченкова… Ах, как он мне нужен, этот симпатичный, весёлый человек, а главное — слесарь-механик высшего разряда!.. — продолжал почти вслух Стремнин. — Допустим, и он в конце концов загорится нашим делом (незаметно для себя Стремнин назвал свою идею общим делом). Хорошо, хорошо… Ну а как быть с вятским мужичком Николаем Уключиным? Он, чуть что не по нём, и мастера пошлёт подальше, и технолога, и нормировщика, и представителя цехкома… Боюсь, к сердцу этого «медведя» ключей мне не подобрать… А ведь механик — золотые руки!.. Но утюг утюгом!.. И подойти-то к нему как — бог знает? Поздороваешься — буркнет не поднимая головы, в лучшем случае хлестанёт взглядом: мол, «ступай, ступай!» — ещё больше ссутулится над верстаком. И тогда на лице его словно написано: «Носит вас тут леший, бездельников!» А подойти к нему с хохмочкой, с прибауткой — ну держись!.. Уключин пуганет так, что завертишься на одной ноге. Очень серьёзный субъект и цену себе знает, и ему цену знают, поэтому самые трудные в сборке, отладке и доводке механизмы доверяют ему и прощают издержки характера… Как к нему подступиться, к этому бесподобному Коле?»
* * *
На другой день утром по пути на работу Стремнин разговорился с сослуживцем — научным работником, человеком уже в летах и многоопытным в жизни. Они шли лесочком. По бокам тропинки жались друг к дружке низкорослые ёлочки, заглушаемые величавыми соснами, где-то впереди долбил ствол дятел, недовольно, хрипло, как с похмелья, каркала ворона, и тропинка то и дело шарахалась из стороны в сторону, а утренняя свежесть напоена была ароматом хвои. И тут спутник Сергея поделился впечатлениями о прослушанном накануне докладе учёного-экономиста об организации производства в США. Сергей слушал-слушал и заметил с улыбкой:
— Родион Савельич… Вы же старый большевик, участник гражданской войны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133