Во-вторых, но пути Умник хвастал, что собирается провернуть в одиночку какое-то крупное дело. Позже он говорил, что скоро раздобудет двести золотых монет, а Лен Цянь и Кунь-Шань упоминали, что в тайнике Ко хранилась как раз такая сумма. В-третьих, когда лысый ударил Умника во лицу в наш первый вечер в «Огненной птице», у того хлынула кровь, и лысый заметил у него на лбу ножевую рану, нанесенную раньше. Наконец, четвертый и последний факт, позволивший мне связать между собой три предыдущих, — это утверждение Кунь-Шаня, что тетрадь Лен Цяня с разводами от воды была спрятана за кроватью в комнате Гвоздики. Я заметил, что девушка обожает Умника, а брошенный на меня после слов Кунь-Шаня умоляющий взгляд мог свидетельствовать лишь об одном: очевидно, это Умник попросил спрятать тетрадь, а Гвоздика боялась, как бы не узнал Тунлин, ведь он соглашался делить ее только с лысым и несколькими избранными друзьями, за исключением, конечно, работы вне «Огненной птицы». О Небо, совсем забыл! Ведь этот парень все еще в тюрьме! Вели начальнику стражи привести его сюда!Вскоре стражник привел Тунлина и заставил встать на колени перед креслом судьи. Ди жестом приказал ему оставить их наедине с задержанным.— Вставь и давай поговорим по-дружески! — сказал он Тунлину.Тот встал, удрученно разглядывая старых знакомых из-под косматых бровей.— Значит, на самом деле ты охотник на воров, а он — твой гончий пес! О Небо, можно ли кому-нибудь верить на этом свете! — морща низкий лоб, с горечью пробормотал Тунлин.— Если я играл роль, то лишь потому, что нуждался в помощи, расследуя гнусное преступление, — объяснил Ди. — И ты действительно помог мне, когда я воспользовался твоим гостеприимством. Я заметил, что ты поддерживаешь среди своих людей строгую дисциплину, позволяешь им попрошайничество и другие мелкие проступки, но тщательно следишь, чтобы никто нe совершал тяжких преступлений. Поэтому я обратился в военный суд, дабы получить сведения о твоей службе.— Дело еще паршивее, чем я думал, — вздохнул Тунлин. — Пропала моя голова! Да ведь дело-то было совсем пустяковое!— Молчи и слушай! — нетерпеливо отрезал судья Ди. — Я считаю, что ты должен вернуться в императорскую армию, — твое место там. Лысый сумеет держать твоих людей под надзором, как ты его учил. Вот письмо в крепость гарнизона, где сказано, что ты проделал очень ценную работу для уездной управы, и предлагается восстановить тебя на службе, присвоив звание тунлина. А теперь иди и отнеси его начальнику, ответственному за личный состав.— Лучше предводителю Mao, раз тот помнит его! — вмешался Чао Тай.— Что ж, тогда предводителю Mao. А когда тебе выдадут доспехи и меч, — с улыбкой продолжал судья, — надень их и отправляйся к Гвоздике. Оставь ее для себя, тунлин Лю, это слишком хорошая женщина, чтобы делиться ею с другими. И ты ей нужен. — Ди взял привнесенный Чао Таем сверток и протянул бывшему главарю. — Передай Гвоздике этот небольшой подарок от меня — я хочу, чтобы жена тунлина выглядела нарядной! Пусть знает, мне очень жаль, что я не могу называться твоим «братом»!Тунлин сунул письмо за пояс, взял мускулистыми лапищами яркий сверток и ошарашенно уставился на судью, потом, вдруг просияв, завопил на всю комнату:— Благодарение Небу, тунлин! — повернулся и убежал.— Так зачем вы его арестовали? — с улыбкой осведомился Чао Тай.— А ты думаешь, он пришел бы в суд по доброй воле! — фыркнул Ди. — И потом, у меня не было времени охотиться за этим малым. Мы тоже отправляемся домой, прямо сейчас. Пошли стражника в «Летящий журавль», чтобы принес оставленные там вещи, и вели конюху выбрать для нас двух крепких коней.Судья быстро встал и скинул церемониальное облачение. Опять надев довольно потертую черную шапочку, он вышел из кабинета и через внутренний двор направился во дворец правителя уезда Тэна. Глава 18 Старик домоправитель с поклоном проводил его в библиотеку.Тэн тоже переоделся в повседневное платье. Предложив гостю сесть рядом с ним на широкую скамью, правитель уезда отпустил слугу. Все это напомнило судье Ди их первую встречу. Наливая чай, Тэн поймал взгляд Ди, брошенный на опустевшую боковую стену — туда, где некогда стояла лакированная ширма, и улыбнулся.— Я отнес ширму в кладовую. Вы, конечно, поймете меня — ведь она слишком живо напоминает мне о…Судья Ди поставил чашку на стол.— Прошу вас избавить меня от повторения сказки о лакированной ширме! — отчеканил он. — Одного раза вполне достаточно!Онемевший от неожиданности Тэн уставился на бесстрастное лицо гостя.— Что вы хотите этим сказать? — пробормотал он.— Именно то, что сказал, — холодно бросил судья. — Очень красивая и трогательная сказка, и вы замечательно ее рассказывали. В тот вечер я даже расчувствовался, но все это, несомненно, выдумки — от начала и до конца. Кстати, маленькое уточнение: у вашей покойной жены была всего одна сестра, а не три.Лицо правителя уезда помертвело, губы беззвучно шевелились. Судья Ди подошел к открытому окну. Заложив руки за спину, он долго смотрел, как раскачиваются ветки бамбука в саду, потом, не поворачиваясь к Тэну, вновь заговорил:— Ваша сказка о лакированной ширме не более правдива, чем повесть о любви к жене, Серебряному Лотосу. На самом деле вы любите только одного человека, Тэн: себя, ну и конечно, славу крупного поэта. Вы крайне тщеславный и эгоистичный человек, но никогда не страдали от приступов безумия. Полагаю, природа сыграла с вами дурную шутку: не случайно у вас нет детей и никогда не было других жен или наложниц, поэтому вы, желая извлечь из ущербности пользу, придумали насквозь фальшивый образ «вечно влюбленного».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49