Поднимитесь с пола, сэр, и немедленно попросите у дам прощения за причиненные волнения.С видом крайнего возмущения Перегрин встал на ноги.– Но…– Извинения абсолютно излишни, – возразила красавица. – Я уже тысячу раз объясняла Оливии, что физическое нападение – отнюдь не достойная реакция в случае разногласий, если, конечно, не существует непосредственной угрозы для жизни.Она повернулась к девочке, веснушчатому рыжеволосому созданию, лишь глазами напоминающему мать – если, конечно, это была мать.– Твоя жизнь оказалась под угрозой, Оливия?– Нет, мама, – сверкнув глазами, ответила девочка, – но он сказал…– Этот молодой человек выглядел крайне опасным? – спокойно продолжала мать.– Нет, мама, – повторила упрямица, – но…– Вы просто разошлись во мнениях? – настаивала красавица.– Да, мама, но…– Ты потеряла самообладание. Что я говорила насчет утраты самообладания?– Что в подобных случаях необходимо сосчитать до двадцати, – послушно ответила дочка. – А если после этого не удастся взять себя в руки, то надо сосчитать снова.– Ты это сделала?– Нет, мама. – За честным ответом последовал тяжкий вздох.– Извинись, пожалуйста, Оливия. Как можно вежливее.Оливия угрюмо насупилась. Потом глубоко вздохнула, медленно выдохнула и повернулась к Перегрину.– Сэр, нижайше прошу простить, – заговорила она. – Я поступила отвратительно, низко и мерзко. Надеюсь, что неожиданное падение с табуретки не причинило вам большого вреда. Я глубоко раскаиваюсь, потому что не только напала на невинного человека, угрожая его здоровью, но и опозорила собственную мать. Все дело в моей безумной вспыльчивости – недостатке, который преследует меня с самого рождения.Она упала на колени и двумя руками сжала ладонь Перегрина.– Умоляю, благородный сэр, проявите милосердие и простите!Молодой граф Лайл растерянно слушал страстный монолог. Пожалуй, впервые в жизни он от удивления утратил дар речи.Мать страдальчески закатила невероятно синие глаза.– Встань же, Оливия!Склонив голову, Оливия крепко сжимала руку Перегрина. Тот в панике взглянул на Бенедикта.– Возможно, теперь, граф Лайл, вы поймете, насколько глупо противоречить даме, – невозмутимо заметил Бенедикт. – Так что не ищите у меня помощи. Надеюсь, сегодня вы получили хороший урок.Бессловесность была абсолютно чужда характеру Перегрина, а потому он довольно скоро пришел в себя.– О, встаньте, пожалуйста, – строго обратился, он к Оливии. – Это был всего лишь блокнот.Оливия не пошевелилась. Немного понизив голос, он добавил:– Дядя прав. Я тоже должен извиниться. Ведь мне давно известно, что нельзя противоречить женщинам и старшим. Правда, не понимаю, с какой стати. Никто ни разу не потрудился объяснить логику этого странного правила. Как бы там ни было, а вы ударили совсем не больно. Упал я потому, что потерял равновесие, когда резко наклонился. Ничего страшного. Вряд ли девочка способна причинить мне серьезный вред.Оливия мгновенно подняла голову. В глазах вспыхнули опасные искры.Перегрин продолжал, как обычно, не замечая, что происходит вокруг.– Видите ли, все дело в практике, в тренировке, ау девочек с этим проблема. Если бы вы регулярно тренировались, то хотя бы напрягли руку, когда ударили меня. Вот потому-то драка так хорошо получается у учителей.Оливия смягчилась. Предмет явно развлек и заинтересовал ее, и она даже поднялась с колен.– Папа рассказывал мне об английских учителях, – заметила она. – Что, они действительно часто бьют учеников?– Постоянно, – ответил Перегрин.Собеседница пожелала услышать детали, и он туг же подробно их изложил.Тем временем Бенедикт пришел в себя. Во всяком случае, так ему показалось. Пока дети мирились, он позволил собственному вниманию обратиться к умопомрачительной мамочке.– В извинениях не было необходимости, – заговорил он. – И все же они оказались весьма… э-э… волнующими.– Девчонка поистине несносна, – ответила леди. – Я уже несколько раз пыталась продать ее цыганам, да они отказываются брать.Неожиданный ответ удивил. Красота так редко сочетается с остроумием. В подобной ситуации любой другой мужчина предпочел бы отмолчаться, однако Бенедикт за словом в карман не полез:– Ну, в таком случае его они тоже не возьмут. Правда, он принадлежит не мне, так что даже не имею права предлагать. Перегрин – мой племянник. Единственный отпрыск Атертона. А я – Ратборн.Что-то изменилось. На лице красавицы появилась тень.Возможно, он знал, в чем дело. Разумеется, она могла быть прекрасной, как сам первородный грех, но это вовсе не исключало строгой приверженности определенным принципам.– Наверное, будет лучше, если кто-нибудь по всем правилам представит нас друг другу, – заметил Бенедикт и внимательно оглядел выставочный зал. Кроме двух взрослых и двух детей, в нем оказалось еще три человека. Никого из них он не знал, да и не хотел знать. Заметив пристальный взгляд, все трое предпочли поскорее отвернуться.В этот момент разум проснулся, и Бенедикт спросил себя, какое значение имеет официальное знакомство. Леди замужем, а у него на сей счет имеются строгие правила. И если он попытается продолжить знакомство, то непременно их нарушит.– Сомневаюсь, что у нас с вами могут обнаружиться общие знакомые, – заметила она. – Дело в том, что каждый вращается в своем собственном кругу, милорд.– И все же мы здесь, – возразил виконт, изо всех сил стараясь обойти строгий свод правил общения с замужними женщинами.– Да, и Оливия тоже. По глазам вижу, что ровно через девять с половиной минут она осуществит одну из своих идей, а это означает, что через одиннадцать минут нас ожидает настоящий кошмар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101