Она вздохнула:– Иногда мне очень хочется быть аристократом. Да-да, именно мужчиной. Тогда можно было бы переложить все волнения на кого-нибудь другого.Бенедикт тоже сел. Взбил подушки и оперся на них спиной, сложив руки за головой.– Но поначалу ты так не тревожилась. Та поистине философская невозмутимость, с которой ты восприняла исчезновение дочери, казалась весьма впечатляющей.– Поначалу. Пока оставалась хоть слабая надежда найти беглецов в нескольких милях от Лондона. Почему-то я не сомневалась, что удастся перехватить их раньше, чем они попадут в неприятную ситуацию или в лапы мошенников. Тогда казалось, что мошенницы страшнее Оливии просто не существует на свете.– Неужели девочка действительно настолько испорчена? – недоверчиво уточнил Ратборн.– Она слишком много времени провела среди людей, не ведающих, что такое моральные принципы, – просто ответила Батшеба. – Беда в том, что они казались ей куда более интересной компанией, чем мама, которая постоянно одергивает и ругает. Хорошо хоть, что Джек успел оказать на дочку благотворное влияние. – Она коротко рассмеялась. – Знаю, как трудно представить, что безвольный Джек Уингейт смог научить ребенка хорошим манерам и внушить определенные моральные устои. И все же он до самого конца оставался истинным джентльменом. Жил по законам чести и знал, как следует отчитывать, чтобы… чтобы… – Не найдя нужных слов, она прижала кулачок к груди. – Оливия всегда принимала слова отца близко к сердцу. Но ведь прошло уже больше трех лет, и сейчас она помнит лишь те захватывающие истории, которые он рассказывал. Например, историю о сокровищах. А я не умею разговаривать с дочкой так, как разговаривал Джек.Бенедикт подумал, что прекрасно знает, как надо обращаться с девочкой. Сердце сжалось, словно Батшеба держала его в кулачке.– В таком случае у тебя одной заботой меньше, – заметил он. – Кем бы ни казалась Оливия, но вот доверчивым ребенком ее никак нельзя назвать. Так что мошеннику будет не так-то легко обвести ее вокруг пальца. А что касается Перегрина… прекрасно известно, что парень ничего не принимает на веру. Все эти обстоятельства, разумеется, не исключают возможности рискованных ситуаций. Но будем надеяться, что дети смогут за себя постоять.Повисло короткое молчание. Наконец Батшеба нетерпеливо вздохнула и призналась:– Ратборн, это просто ужасно. Едва я собралась назвать тебя тупым и устроить скандал, ты тут же сказал удивительно мудрые, справедливые и успокаивающие слова.– Именно этим я и занимаюсь, – согласился Бенедикт. – Сколько себя помню, говорю мудрые слова. Половину жизни провел, улаживая всякого рода неурядицы, успокаивая людей и помогая им увидеть свет истины. Так я воспитан и обучен. Так всю жизнь поступает мой отец. Так поступаю я. – Он помолчал. – Не то чтобы я решительно возражал против хорошей ссоры. Считаю, что это очень бодрит. Даже почти жалею, что не смог оказаться в достаточной мере тупым. Однако, имея дело с безупречным человеком, приходится мириться с подобными разочарованиями.– Возможно, время от времени я буду швырять в тебя какие-нибудь попавшиеся под руку предметы. Просто так, из принципа, – задумчиво проговорила Батшеба. – Вовсе не потому, что ты скажешь или сделаешь что-нибудь неблаговидное, а потому что это необходимо ради твоей же пользы.Он рассмеялся и сжал ее в объятиях. Она принялась озорно целовать его, но скоро выскользнула и поднялась с постели.Бенедикт подавил огорчение и заставил себя смириться с неизбежным, а уже через секунду задумался о задаче, которая не позволяла быть мудрым и дарить спокойствие ближнему.К счастью для Батшебы, Ратборн тоже встал. Лежа в постели со сложенными за головой руками, освещенный золотистыми солнечными лучами, он выглядел слишком соблазнительным, слишком манящим. Не имело значения, что ниже пояса он был прикрыт простыней. Сбившееся постельное белье придавало лорду слегка неприличный и восхитительно потрепанный вид.Если бы он не встал и не начал одеваться, Батшеба оказалась бы перед тяжким выбором. Вряд ли у нее хватило бы силы воли и моральной устойчивости сопротивляться искушению снова юркнуть к нему… на него…Она снова залезла в ванну и постаралась смотреть в противоположную сторону.Потом взглянула на грязную одежду. Протянула руку к несвежей сорочке.– Нет-нет, оставь, пожалуйста, – быстро произнес он.Она посмотрела вопросительно.Бенедикт быстро натянул рубашку и брюки. Для аристократа он умел одеваться с удивительной ловкостью. Взял звонок и позвонил.– Уверен, что слуги уже нашли тебе белье. Томас делает все исключительно добросовестно. Вчера, собираясь в путь, я легкомысленно предположил, что мне ничего не понадобится. Он всего лишь снисходительно взглянул на меня – словно на ребенка, ведь для хороших слуг все мы дети – и предусмотрительно упаковал чистое белье, а заодно множество полезных мелочей.– Вот если бы он и для меня упаковал все необходимое… – с сожалением заметила Батшеба.– Он непременно обо всем позаботится, – успокоил Бенедикт.Сквозь едва приоткрытую дверь Томас с трудом просунул объемистый тюк с одеждой и уже собирался было протиснуть горничную, однако Ратборн заявил, что вполне в состоянии сам помочь «миссис Беннет» одеться.Верный камердинер и его невидимая ассистентка приобрели для Батшебы полный комплект одежды, включая платье. Купили даже шляпку.– Он никак не мог найти все это на базаре, – заметила Батшеба, когда Ратборн с гордостью передал ей наряд. – Ты наверняка отправил его к модистке. Даже страшно подумать, сколько все это может стоить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101