Ни за что не поверю, что вас так легко выбить из седла.Она повернулась, и, к его облегчению, синие глаза сверкнули.– Разумеется, это не так. Делюси вели себя всего лишь холодно и недоверчиво. Иного обращения я и не ожидала. Право, Ратборн, такие мелочи не в состоянии ввергнуть в хандру. – Она поднялась. – Очевидно, вы спутали меня с теми хрупкими созданиями, которые населяют ваш сияющий мир.– Далеко не все из них отличаются хрупкостью, – возразил Бенедикт. – Тебе следовало бы познакомиться с моей бабушкой.Батшеба опустилась в одно из двух уютных мягких кресел, которые Томас услужливо придвинул к камину.– В свое время я была знакома с бабушкой Джека, и этого хватило на всю жизнь. Так что благодарю покорно. После встреч с его семейством недружелюбный прием не способен выбить меня из колеи.Она налила чай в тонкие изящные чашки. Бенедикт взял свою и сел в свободное кресло.– Догадываюсь, – заметил он. – Должно быть, не сумев переубедить Уингейта, они взялись обрабатывать тебя.Об этом он не подумал. Стычка с неприветливыми родственниками вполне могла всколыхнуть неприятные воспоминания. Ничего удивительного, что ей взгрустнулось.– Тогда мне только исполнилось шестнадцать, – заговорила Батшеба, глядя в чашку так внимательно, словно воспоминания лежали на дне. – Каждый из них действовал по-своему. Бабушка твердила, что меня никогда не примут в приличном обществе, а Джек скоро пожалеет о нелепом поступке. Если повезет, то он меня бросит, а если не повезет, то останется. В этом случае мне придется разделять с ним горечь и раскаяние по той минуты, когда нас разлучит смерть. Мать плакала, плакала и плакала. Отец разрывал мою совесть в клочки. А еще вокруг вились тетушки, дядюшки и двоюродные бабушки. А также адвокаты. Дюжину раз я сдавалась и была готова покинуть Джека, лишь бы все эти люди отстали и прекратили безжалостно терзать меня. Но Джек постоянно твердил, что без меня его жизнь потеряет смысл. Мне же было всего шестнадцать – глупая девчонка. К тому же я его любила.Ратборн невольно спросил себя, что может чувствовать человек, которого так искренне, так самозабвенно любят. И кто способен стремиться к подобной любви, зная, что чувство принесет возлюбленной неисчислимые страдания – ведь из-за своего положения в обществе она совершенно беззащитна.– Шестнадцать лет, – произнес Ратборн, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал беззаботно. – Каким невероятно далеким кажется это время. В ту пору я был совсем другим человеком.– Ты был влюблен? – поинтересовалась Батшеба.– А как же! Когда же влюбляться, как не в этом возрасте. Ромео было шестнадцать, так ведь?Батшеба улыбнулась:– Расскажи мне об этой девушке.Бенедикт давно не вспоминал о юношеских влюбленностях. Просто не позволял себе подобной роскоши. Считал неразумным сравнивать возбуждение и идеализм тех светлых дней со скукой, досадой и недовольством, которые наполняли его взрослую жизнь. Ведь лишние размышления способны вызвать меланхолию. Человек способен до такой степени поддаться настроению, что начнет тосковать по безвозвратно ушедшему прошлому.И все же память не стерлась. Она всего лишь затаилась, ожидая, когда ее выпустят на волю. И он выпустил ее для Батшебы – так же послушно, как делал для синеглазой сирены многое другое.Рассказал о хорошенькой сестре школьного товарища, которая безжалостно украла шестнадцатилетнее сердце и так же безжалостно разбила, напрочь лишив жизнь смысла… почти на целый месяц, до тех самых пор, пока Бенедикт не встретил следующую хорошенькую девушку.По мере того как Ратборн рассказывал сказки собственной юности, разум его постепенно прояснялся.В ту незапамятную пору любовь казалась огромным, непостижимым, внушающим ужас чувством. И к тому же крайне болезненным. Поскольку он не позволял себе вспоминать о юношеском опыте, боль также погрузилась в омут забвения. Воспоминания сохранились, а вот чувства казались далекими и туманными.Влюбленности школьных лет сейчас казались бесплотными, словно мечты, – а ведь в то время они были вполне реальны.Все побледнело, потеряло яркость и остроту.Юношеская любовь. Юношеские мечты.Горе тоже притупилось, как и чувство вицы, которое так часто шло рядом с ним.Он не любил Аду. Ко времени женитьбы уже успел убедить себя, что романтическая любовь – выдумка поэтов и драматургов, а вовсе не живое чувство. И сейчас задавал себе вопрос, не потому ли утратил веру, что, став взрослым, так и не сумел встретить ту, которая встряхнула бы и зажгла.И все же он очень хорошо относился к жене, а потому ее внезапная смерть нанесла страшный удар и на долгое время лишила жизненных ориентиров.Он отчаянно злился. Сначала на нее, а потом, когда начал понимать логику и суть событий, перенес острое недовольство на себя. Однако года через два стерлось даже болезненное и мучительное ощущение вины.Сейчас он говорил себе, что чувство к Батшебе Уингейт тоже побледнеет, поблекнет, сотрется. Время, проведенное рядом со сказочной сиреной, – всего лишь мечта, мимолетное видение. Несколько странных, волнующих, ни на что не похожих дней. Короткий роман, как сказала она. Своевольная фантазия. Похождение.Во имя ее блага он должен воспринимать случившееся именно таким образом.А потому, рассказывая о юношеских увлечениях, Бенедикт Карсингтон очень старался выглядеть бодрым, а говорить забавно и слегка насмешливо. Затем перешел к перечислению многочисленных и куда более захватывающих романтических катастроф Алистэра и описанию безумных эскапад Руперта. Разительный контраст представляло поведение Джеффри. Спокойный и рассудительный, он еще мальчиком принял твердое решение жениться на кузине, а когда пришло время, должным образом его исполнил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101