– Завтра, – продолжал губернатор, – я объявляю день поста, молитв и религиозных торжеств и призываю всех жителей в кафедральный собор. Там на нас низойдет благословение Божьей Матери.
Среди одобрительного шепота поднялся дон Амилета, его поседевшая борода растрепалась.
– Да, дон Хуан, пусть каждый в полдень оставит свои дела и пойдет на службу, потому что, как правильно сказал его превосходительство, у нас есть две могущественные силы – благочестие и честь.
Поэтому на следующий день состоялось самое странное зрелище из всех виденных Новым Светом. Жители, с опущенными головами, длинными рядами, с религиозными хоругвями, шли к кафедральному собору. Кашляя от вздымавшейся пыли, они пели гимны и перебирали четки. Мужчины, женщины и маленькие дети; богатые, зажиточные и бедные; негры, белые, индейцы и метисы босиком шли по коричневым булыжникам Плаца Майор и входили в узкий, но вздымающийся вверх неф собора.
Пехотинцы, артиллеристы, лучники и кавалеристы преклоняли колени или в религиозном экстазе смотрели на ряды пылающих свечей и на блестящие украшения, которые поспешно извлекли из тайников. Темноглазые проворные мальчики-служки в алтаре размахивали курительницами, а францисканские монахи пели во славу всемогущего Бога.
Мерседес, преклонившая колени между доньей Еленой и своей сестрой Инессой, чувствовала огромную торжественность происходящего, когда она и окружавшие ее люди осознали всю тяжесть угрожавшей их домам опасности. Пусть лютеран было мало, даже меньшее войско разорило такие богатые и прославленные города, как Маракайбо и Порто-Бельо.
Мерседес окинула взглядом коленопреклоненных горожан, заметила друзей и подруг; там были Арнульфо и Эрнесто ди Пизано с мечами на поясе и маленький Пепе Ибаньес, хотя ему едва исполнилось шестнадцать.
Аббат францисканцев, теперь старшее духовное лицо в Панаме, закончил читать молитвы и, провожаемый взглядами, тяжело поднялся на кафедру.
Он заверил свою паству, что пираты – это от отродья сатаны, проклятые дети Велиала, Аполлиона, Вельзевула, Асмодея и Люцифера, и их легко узнать по острым ушам, шести пальцам на руках и коротким рожкам на лбу.
По толпе пронесся вздох ужаса, но прихожане не были удивлены, потому что до них и раньше доходили такие слухи.
– Каждому из вас, солдаты, кто будет сражаться за нашу Богоматерь, – аббат возвысил голос так, что среди колонн откликнулось эхо, – я обещаю, что в разгар битвы появится ангел и укрепит вашу руку и поднимет вас, если вы упадете!
Де Алькодете и его единомышленники ругнулись про себя.
– Этот идиот нас погубит.
Аббат поднял обе руки:
– Слушайте меня, дети мои. Его превосходительство губернатор выразил желание принести богатый дар в честь нашей непорочной Божьей Матери!
Под любопытный шум, сопровождаемый вытянутыми шеями и гулом голосов, дон Хуан подошел к алтарю. Никогда еще его превосходительство не казался таким величественным и аристократичным в пышном платье черного, золотого и красного цвета. Все видели, что он надел не только все свои регалии, но и драгоценности, стоившие целое состояние.
У алтаря он преклонил колени и громко взмолился о том, чтобы панамской армии была дарована победа над еретиками. Все смотрели, как эта блестящая фигура поднялась, сняла с пальца огромное золотое кольцо, украшенное многими изумрудами и безупречными бриллиантами, и передала его священнику.
– Говорят, что дон Хуан заплатил за него четыре тысячи песо, – прошептала сестре дониселла Инесса. – Разве оно не прекрасно?
Словно магнит, кольцо притягивало внимание всех прихожан. Когда аббат высоко поднял его над толпой, пламя свечей отразилось в нем зеленым пламенем, которое вспыхнуло на весь собор.
– …Я тоже, преподобный отец, хочу сделать подношение. – Старший алькальд пробрался вперед, протягивая золотое с бриллиантами ожерелье.
Раздались дружные крики:
– И я!
– Я приношу в дар эту цепь!
В истерическом порыве прихожане срывали украшения и кидали их на алтарь. Какое-то время аббат, не веря своим глазам, смотрел на растущую гору украшений, которая выросла перед ним, а потом раскинул руки и радостно запел «Те Deum».
Когда служба подошла к концу, панамская армия приготовилась выступить в поход против ужасных пиратов с Ямайки. По вдохновению свыше аббат распорядился поместить обожаемый, чудесной работы образ Богоматери на носилки и пронести по городу.
Жители немедленно узнали статую; разве не ее в течение нескольких веков проносили по улицам каждую Светлую пятницу? И едва завидев священный образ, городские жители становились на колени и обнажали головы.
В нескольких ярдах позади королевского знамени ехал его превосходительство губернатор, довольно безуспешно пытаясь не обращать внимания на судороги в больной подагрой ноге. За губернатором следовали вооруженные силы Панамы, храбрые на вид, но достаточно забавные на взгляд военного человека. Гордость города, его кавалеристы, наклонялись с седел к стоявшим вдоль дороги хорошеньким девушкам, махали им и заставляли лошадей приплясывать. Следом маршировали артиллеристы под предводительством капитана Эрнандо де Мартинеса де Амилеты, который ехал с торжественным видом и не отводил вдохновенного взгляда от знамени святого Жозефа. За скрипящими лафетами промаршировали отряды аркебузиров и пикинеров, а потом негры капитана Пардала.
В город не вошли индейские лучники, поэтому следующий отряд составила городская милиция, набранная среди торговцев, писцов и разнообразных ремесленников. Многие из них уже подрастеряли весь свой пыл и спотыкались под грузом разнообразного оружия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170