Нам Надо окончательно овладеть ситуацией.— В Германии положение похуже, — с тоской произнес Тиберий. — Рейнские легионы так просто не успокоишь.— Ничего, — утешила его Ливия. — Всему свой черед. У гидры, которая хотела сожрать нас, было три головы. Одна — мятеж в Далмации — уже отрублена. Обещаю, что скоро, очень скоро мы справимся и со второй — этим рабом-самозванцем. Ну, а потом придет черед германского бунта.— Самозванец, — протянул Тиберий. — Уж при мне можно и не притворяться. Ты прекрасно знаешь, что это настоящий Агриппа Постум. Вот и Фрасилл говорит...— А в этом мы скоро убедимся, — весело сказала Ливия. — Потерпи еще немного...— Не понимаю... — подозрительно начал Тиберий и вдруг умолк, глядя на дверь.В проем заглянуло лицо номенклатора.— Госпожа, — сказал он с почтением. — Там прибыл конвой с арестованным.— Отлично! — воскликнула императрица, потирая руки. — Ну, что я говорила! Ведите его сюда, только прикройте ему лицо, чтобы никто не видел.Она с победоносной улыбкой уселась в кресло и скрестила руки на груди.— Сейчас посмотрим... — бормотала она, скаля острые желтоватые зубы.Тиберий непонимающе смотрел на мать и с сомнением качал головой. Один Фрасилл сохранял полное спокойствие. Он даже не взглянул на дверь, поигрывая своим ожерельем.Наконец, в коридоре загрохотали шаги солдат, и конвой втолкнул в комнату закутанного в плащ человека.— Это тот, кого вы арестовали по моему приказу? — весело спросила Ливия. — Отлично, получите награду. Центурион, открой его лицо!Офицер резким движением сдернул ткань. Арестованный встряхнул головой и смело встретил взгляд Ливии.— Это не он! — воскликнула императрица, вскакивая на ноги. — Кого вы мне привели, болваны?Преторианцы нерешительно затоптались на месте. Вдруг позади них послышался смущенный кашель, и показался Никомед. Грек был бледен и прикрывал ладонью заплывший глаз.Это Корникс подкараулил его в коридоре и врезал пару раз по физиономии уроженца Халкедона. А занятые арестованным и своим раненым товарищем солдаты не обратили внимания на жалобы доносчика и не стали мстить за нанесенную ему обиду.— Позволь сказать, почтеннейшая госпожа, — заблеял грек. — Мы все сделали, как ты приказала, но тот человек успел скрыться. А все потому, что он, — Никомед указал на Сабина, — помог ему. И он сам, и его слуга — изменники...— Помолчи, — оборвала его Ливия и посмотрела на арестованного, чуть прищурив глаза. — Кто ты?Тот открыл рот, чтобы ответить, но его опередили.— Гай Валерий Сабин, — произнес скрипучий голос цезаря. — Трибун, насколько я помню, Первого Италийского легиона. Правильно?— Да, принцепс, — кивнул Сабин.— Ага, — протянула Ливия. — В таком случае, и я тебя знаю. Заочно, правда. Ну, сегодня познакомимся.Интонации, сквозившие в ее голосе, не предвещали трибуну ничего хорошего.— Подождите за дверью, — приказала императрица солдатам. — И ты тоже.Это относилось к Никомеду.Все подчинились, и в помещении остались лишь Тиберий, Ливия, Фрасилл и Гай Валерий Сабин.Некоторое время все молчали, поглядывая друг на друга. Первым заговорил Тиберий.— Как поживаешь, трибун? — спросил он и, не дожидаясь ответа, повернулся к Ливии. — Так какое же страшное преступление он совершил, что понадобилось среди ночи арестовывать его и приводить прямо сюда, ко мне?— Достаточно страшное, — невозмутимо сказала Ливия. — Этот человек час назад принимал в своем доме государственного преступника Агриппу Постума. Вернее, того негодяя, который выдает себя за Постума. К сожалению, тому удалось скрыться, как ты слышал. Но трибун ответит за соучастие и сношения с изменником.— Вот как? — протянул Тиберий. — А что скажет сам Гай Валерий Сабин?Тот пожал плечами.— В чем конкретно меня обвиняют? — спросил он.Тиберий старался не смотреть на него, он чувствовал легкое смущение. Ведь он обещал этому молодому человеку, что выполнит волю Августа, а сам... Но сейчас уже поздно что-либо менять, цезарь есть цезарь, ему многое позволено.— Тебя обвиняют, — торжественно сказала Ливия, — в сношении с государственным преступником. Ты знал, кто такой тот человек, который приходил к тебе?Сабин вздохнул. Пока его вели во дворец, он напряженно раздумывал, как себя вести. То ли все отрицать, то ли покаяться, то ли... Но сейчас, в этот момент, ему вдруг все так опротивело, что пропало всякое желание крутить и оправдываться. Пусть будет, как захотят боги. Верти, Фортуна, свое колесо.— Я жду ответа! — резко прикрикнула императрица, пронзая его ненавидящим взглядом.— Знал, — твердо ответил трибун, смело встречая ее взгляд. — Этого человека зовут Марк Агриппа Постум. Он — законный наследник Божественного Августа.И Ливия, и Тиберий оторопели от такой дерзости. Даже невозмутимый Фрасилл удивленно приподнял брови и на миг забыл о своем ожерелье.— Ты думаешь, что говоришь? — прошипела старуха. — За эти слова тебя можно сразу отправить на Гемонию Гемония (Gemoniae Scalae — «лестница вздохов») — крутой спуск у Авентинского холма в Риме, по которому волокли к Тибру тела казненных.

. Ты идешь против закона об оскорблении величия римского народа!— Нет, — дерзко ответил Сабин. — Может быть, я оскорбляю твое величие, достойная Ливия, но ты — еще не римский народ.Тиберий с силой ударил кулаком по поручню кресла и свел свои тяжелые брови над переносицей.— Что ты себе позволяешь, трибун? — глухо спросил он. — Не забывай, с кем говоришь.— Я помню, цезарь, — холодно произнес Сабин, — Но и ты должен кое-что вспомнить. Например, письмо Августа, которое я привез тебе из Пьомбино.Тиберий свирепо засопел и опустил голову, его лицо напряглось, губы сжались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158