Иван тут же ударом пистолета сломал ему нос.
Парень упал на колени, зажав лицо руками.
– Ты все же решил умереть? – спросил его Иван, слегка наклонившись к нему. – Кто были это люди, в «девятке».
– Я не знаю их, – затравленным голосом, очень не вязавшимся с его крепкой борцовской фигурой, залепетал парень. – Какая-то центральная группировка. Они вызвали нас на переговоры. Я не видел никого из них раньше. Я не знаю, кто они. Мы хотели только пощупать их, посмотреть, кто они... Я ничего о них не знаю...
– Ты кто? – спросил Иван, сообразивший, что речь идет о каких-то преступных группировках, договаривавшихся между собой. Но откуда же тогда взялся Никитин со своими людьми, черт возьми?
– Из Балашихи я, – ответил парень. – Старшиной кличут...
– Салага ты, а не старшина, – отрезал Иван. – У них менты на хвосте, а перся к ним, как к маме родной.
Старшина с недоверием поглядел на Ивана.
– Думаешь, на понт тебя беру? Думай, как хочешь. Только ты мне сейчас скажешь, зачем пер прямо к ментам? Меня испугался? Или ты у них в агентуре? И меня к ним вез, а?
Старшина молчал, плохо понимая, о чем идет речь.
– Почему вы вообще около меня остановились? Ты со своими засранцами?
– Да мы поссать... – пробормотал парень, трогая пальцами то, что осталось от его носа. – Пива напились...
– Ты мне только в мозги не ссы, – ответил Иван. – «Поссать...» Трое уже поссали, сейчас и ты обоссышься.
Старшина, все еще не терявший остатки надежды, что его отпустят живым, напрягся. Иван хорошо видел, что он вот-вот бросится на него. Потому что, других вариантов спасти свою жизнь у него не оставалось. Так полагал Старшина. Он, правда, не знал, что у него не оставалось и этого варианта. Знал об этом Иван, который специально провоцировал крепыша на активные действия к своему спасения. Иван хотел, что тот проявил агрессию в отношении его. Потому что убивать дрожащую тварь было просто невыносимо скучно, даже рука не поднималась.
Не от жалости. Скорее – от лени.
Иван даже нарочно сделал вид, что отвернулся от Старшины, не теряя тем не менее того из вида. Он даже дал возможность Старшине толкнуть себя и ждал, когда тот нападет на него, ну хоть за горло Ивана схватит что ли. Потому что надеяться убежать мог только уж совсем пацан, чтобы освободиться, нужно было убить Ивана.
Другого пути не было.
Но Старшина, толкнув Ивана, бросился к двери. Иван даже не упал, поскольку ждал этого толчка и был готов к нему. Преодолевая раздражение и скуку, он всадил пулю Старшине в затылок.
Тот выпал из вагона.
Иван тоже выпрыгнул и зашагал по путям, размышляя над столь странно складывающейся ситуацией. От охотников он оторвался, последнего их них он убил совсем недавно, значит в запасе у него были почти сутки, которые можно было провести, никого их охотников не убивая, чтобы Крестный не посчитал его проигравшим.
Так много Ивану «свободного» времени не нужно было, но немного спокойно поразмышлять хотелось.
Откуда взялся Никитин? Это была загадка, над которой Ивану предстояло поломать голову, как он предполагал.
Не могло же это быть случайностью? Но ведь влез же Иван совершенно случайно в ту операцию Крестного, у гостиницы «Украина», когда ему пришлось взять на себя роль, отведенную Крестным кому-то другому, и расстрелять того толстяка с запорожскими усами? На ту случайность Иван тогда сам напоролся.
Мог же он напороться еще раз. В принципе, мог.
Иван решил избегать пока многолюдных мест Москвы, требующих особой концентрации внимания. В тихих окраинных районах он чувствовал себя гораздо спокойнее. Любого человека здесь можно было увидеть метров за пятьдесят, а то и за все сто, и пока он выйдет на позицию возможного выстрела, решить для себя – стоит ли его опасаться.
Размышляя, Иван шел какими-то переулками, внимание его было ослаблено ощущением собственной безопасности, и он не заметил, как, свернув за какой-то угол, оказался вдруг на большой, шумящей машинами улице.
Ощущение возможности направленного в него выстрела вдруг раскололось на тысячу осколков о притаилось в каждой проезжавшей машине, в каждом проходящем мимо человеке, в каждой подворотне, в каждом случайно брошенном на него взгляде.
Напряжение контроля за сложной ситуацией мгновенно вернулось к нему, вытеснив все остальные мысли. Он вновь видел каждое лицо, попадавшее в поле его зрения, открытое окно каждой машины, пролетавшей мимо, регистрировал движения всех проходящих мимо людей.
Он уже не мог думать ни о Никитине, ни о Крестном, его мозга просто не хватало на такой объем информации. Единственное, что осталось в его голове от всех предыдущих размышлений, что теперь ему надо так же по «заячьи» шарахаться и от ментов, которые прежде, еще сегодня утром, у него не вызывали опасения.
Но раз Никитин вышел на его след...
Иван поймал себя на том, что озирается по сторонам, как затравленный зверь. Это было хуже всего. Это привлекало внимание к нему даже тех, кто им не интересовался вовсе. Плохо понимая, что делает, Иван почти бегом заскочил в какой-то магазин.
Напряжение сразу ослабло. Два десятка покупателей, пять продавцов, вот, собственно, и все, за чем нужно было теперь следить. Внимательно осмотрев зал, Иван не обнаружил ничего для себя подозрительного.
Магазин оказался продовольственным. Яркие бутылки, упаковки, коробочки, пачки рябили в глазах на открытых стеллажах, между которыми бродили покупатели с металлическими корзинами. Иван взял корзину и прошел в зал.
«Надо что-то купить, – подумал он, – чтобы не привлекать внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60