Она забралась на бледно-лиловое покрывало в цветочек и уселась, скрестив ноги, на самой середине. Тумбочка справа была пуста. Она вспомнила, когда отец только ушел от них, все время казалось, что комната может опрокинуться, комод, шкаф, сама кровать были так заполнены с правой стороны и так чисто и голо было слева. Она легла и подложила под голову подушку. От нее словно легкими струйками исходил призрачный сладкий аромат духов матери. Она плотнее прижалась к подушке и закрыла глаза, желая только одного – остаться в этом доме навсегда.
Ей снилась земля.
Земля, которой они накрывали ее мать, когда она смотрела, лопата за лопатой, пока она не исчезла из вида.
Земля, где копошились черви и змеи, извиваясь, пробираясь к ней.
Земля, выраставшая кучками на ее ногах, лодыжках, коленях, талии, выше, выше.
Земля, покрывшая ее глаза, – она ничего не видела.
Но это больше не имело значения.
Громкий шум внизу разбудил ее, мало-помалу вернув к действительности. Она прислушалась к приближавшимся шагам и натянула покрывало на голову. Ее дыхание под плотной тканью было слишком жарким, слишком шумным. Шаги слышались близко, потом остановились.
Он сдвинул покрывало с ее лица.
– Привет, – сказал Джон, улыбаясь.
Она смотрела на него, прищурясь, снизу вверх.
– Что ты здесь делаешь, дорогая?
Она все молчала.
– Ты заставила народ здорово поволноваться.
У нее на лице отпечатались следы от подушки и простыней.
Он присел на край кровати, протянул руку и нежно погладил ее лоб.
– Вставай, Эйли. Нам надо идти.
Она сонно покачала головой.
– Тебе нельзя оставаться здесь, – мягко сказал он.
Она еще минуту смотрела на него, и по губам ее скользнула тихая улыбка. Она не сопротивлялась, когда он поднял ее с кровати на руках, тяжелую и разгоряченную.
Спускаясь по лестнице, он крепко прижимал ее к груди, напрягая мускулы, словно боялся уронить. Мало-помалу тепло ее тела передалось ему, он расслабился. Он осторожно усадил ее в машину на переднее сиденье и, прежде чем обойти машину и сесть за руль, наклонился и поцеловал ее в лоб, закрыв глаза, как она.
Он внес ее, снова заснувшую или притворившуюся, что спит, в дом Сэнди.
– Где она была?
– Дома, – ответил он.
– Как же ей удалось забраться внутрь?
– Разбила окно.
Сэнди понимающе кивнула.
– Как ты догадался, где она?
Он пожал плечами и понес ее наверх, слегка покачиваясь при каждом шаге.
Спустившись вниз, он немедленно направился к выходу.
– Подожди.
Он обернулся к Сэнди.
– Пожалуйста, – прибавила она. – Я сварю кофе. Не уходи еще. Пожалуйста.
Он вдруг почувствовал, что слишком устал, чтобы сопротивляться. Вслед за ней он пошел на кухню.
– Прежде чем что-то говорить, – сказала она, насыпая кофе в конический фильтр, – выслушай меня, хорошо? Я хочу, чтобы ты знал, как я переживаю.
– Из-за чего?
– В каком смысле «из-за чего»?
– Я имею в виду, мне хочется знать, из-за чего именно ты переживаешь. Ты переживаешь из-за того, что трахалась с мужем своей сестры? Переживаешь из-за того, что лгала мне? Переживаешь из-за того, что Джулия видела вас? Переживаешь из-за того, что Горрик – мелкий честолюбивый подонок? Объясни мне, Сэнди, из-за чего конкретно ты переживаешь.
Она заплакала.
– Из-за всего. Из-за всего. Ты даже не представляешь, насколько переживаю.
– Безусловно, я о многом не имею представления. Есть еще что-нибудь, что мне бы следовало знать? Или я должен выразиться иначе, кто-нибудь еще, о ком мне следует знать?
Она с убитым видом смотрела на него, не замечая, что вода в кофеварке давно кипела.
– Как ты могла? – продолжал он с мукой в голосе. – Как ты могла?
– Не знаю. Я сама себе задавала этот вопрос весь прошедший год. Словно это сделал кто-то другой.
– Нет, это сделал не кто-то другой. Это сделала ты. Расскажи мне, как это произошло. Я имею в виду, как именно это было. Расскажи мне, как случилось, что ты спала с мужем своей сестры?
– Ты хочешь разложить жизнь по этаким маленьким аккуратненьким коробочкам и все точно надписать, – горько бросила она.
Он отодвинул свой стул, не сводя с нее глаз.
Когда она вновь заговорила, ее голос звучал отстраненно и глухо.
– У них были трудности…
– Ох, пожалуйста, не морочь мне этим голову.
– Он зашел за книгой. Не знаю, просто одно привело к другому.
– Послушай, вот в этом-то и штука. Вот что до меня не доходит. На мой взгляд, одно и другое не приводят, – он сделал резкий жест, – к этому.
Она разлила кофе по чашкам и села напротив него. Ее голос был ровным, задумчивым.
– Я бы могла привести миллион причин, и все они выглядели бы как оправдания. Может, мне хотелось получить то, что есть у Энн. Может, мне хотелось узнать, нужно ли мне то, что есть у Энн. Доказать себе раз и навсегда, что мне этого не нужно. Казалось, ей все всегда дается так легко. За всю жизнь она ни единого дня не была в одиночестве. Казалось, она всегда все делает правильно. Не знаю. Просто у нее все складывалось так удачно, понимаешь?
– Ты права. Это и в самом деле похоже на ворох оправданий. И притом дерьмовых оправданий.
– Может, это не имело никакого отношения к Энн. Может, просто все дело было в нас.
– В нас?
– Во мне и в Теде.
Джона передернуло.
– Мы все время ненавидели друг друга, – сказала она. – Ненавидели друг друга за то, что делали.
– Предполагается, что это меняет дело?
– Нет.
– И значит, вот что стоит за всем этим? – спросил Джон.
– За всем чем?
– За твоей убежденностью в вине Теда. Ты мстишь ему?
– Нет, – вскинулась она. – Он это сделал, я знаю, что сделал. Джон, он мне угрожал. Сказал, что, если я не заставлю Эйли изменить показания, он обо всем этом расскажет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108