- Эй! - голос тихий.
Федор возится, имитируя тяжелое, пробуждение.
- Эй! - повторил вошедший. Теперь Федору надо сесть. И он садится, тараща глаза на свет, гулко зевая.
- Ты ведь Стреляный? - обращается к нему охранник.
- Ну да, - отвечает Федор, опять зевая. Потом встает и, путаясь ногами, подходит к неубранному столу, находит бутылку с остатками водки, плещет себе в стакан, пьет.
- Ты знаешь... - неуверенно начинает охранник, - тебе бы сюда вообще приходить не надо.
- Это почему? -.Федор садится и, найдя сигареты, закуривает.
- Пришьют тебя... - быстро говорит парень. - За тобой следят.
- Еще что?.. - Федор старается выглядеть равнодушным.
Охранник мнется.
- Ну, говори, - торопит его Стреляный.
- Мирон не доверяет тебе, говорит, ты работаешь на других...
- И это правда, - усмехается Федор, впервые глядя прямо в глаза парню. Тот выдерживает его взгляд, только зрачки расширяются.
- Тебе лучше уйти сейчас, - не оглядываясь, выходит в коридор.
Федор встает и идет за ним следом. В молчании они спускаются вниз, парень открывает перед ним дверь во двор. А когда Федор приближается к воротам, они медленно раздвигаются перед ним.
- Постой! - Охранник бежит к нему, уже стоящему на улице, и выдыхает прямо в лицо: - Ты Мотю потряси, вот кого.
Он стремительно уходит, унося с собой накопившуюся ненависть к тем, кому он служит.
А Федор думает о том, что спектакль, похоже, приближается к концу.
У Генриха Карловича деловая встреча. Его пригласил к себе один из московских "авторитетов", закулисно контролирующий крупный коммерческий банк Москвы. Этот человек уже давно занялся тем, чем только еще предполагает заняться Шиманко: он вышел в легальный бизнес, оперевшись на свои тайные финансовые структуры, липовые предприятия, существующие лишь на бумаге фонды. Сколько личин он сменил за эти последние годы, прежде чем занял прочное и устойчивое положение консультанта по финансовым вопросам целой сети банковских структур по всей России, - этого не знает и не узнает никто. Но мощная машина по отмыванию "черных денег", налаженная им, работала чрезвычайно эффективно. Фешенебельные офисы в Москве и Тель-Авиве, банк на Кипре, акции нефтяных скважин и медных рудников в России.
У Шиманко кружится голова, когда он представляет, каким капиталом оперирует этот невысокого роста лысоватый человек с ухоженной бородкой мопассановского героя и глазками, напоминающими больного базедовой болезнью. Но внешность Григория Левочкина оценивается окружающими, включая многочисленных любовниц, не по канонам классической красоты, а по более реальным критериям. И с этих позиций он - неотразим.
Гостиная, куда Шиманко вошел, поразила его. Длинная, просторная, вся золотисто-желтая, с золотистыми стенами и такого же цвета мебелью, лаковые блестящие столики, скошенные, изогнутые, резные, безупречно желтые. Все на своем месте, все изысканное, много света и воздуха из-за стеклянного потолка. На двух стенах шелковые свитки с какими-то восточными миниатюрами, стилизованная фигурка из оникса, хрустальные ваза и графин, огромные лампы с абажурами-колокольцами. Настоящий выставочный зал - стекло, хром и желтизна, желтое на желтом, бесчисленное множество оттенков желтого.
На длинном низком столике со стеклянной крышкой и сверкающими хромированными ножками лежал альбом из серии шедевров мирового искусства миланского издательства Франко Мария Риччи. И стояла большая пепельница из оникса. Абсолютно чистая пепельница. Поверхность столика сверкала.
Кругом - ошеломляющий порядок. Когда все так совершенно, взгляду не за что зацепиться и он беспокойно скользит, перескакивая с одного оттенка, с одного контура, с одной вещи - на другую.
Шиманко, ослепленный изысканной роскошью, не сразу заметил хозяина, приветливо смотревшего на него, стоя около полок с книгами.
- Чудесно, правда? - спросил его Левочкин, наслаждаясь реакцией гостя.
- Потрясающе... - пробормотал Шиманко. Сам-то он был довольно провинциален и старомоден в своих вкусах. Эти "новые русские" поражали его размахом.
Они выпили кофе и поговорили о мелочах, вроде погоды в Венеции, откуда только что вернулся Левочкин, поругавший Генриха Карловича, что тот засиделся в Москве, а потом хозяин в доброжелательном тоне коснулся планов Шиманко, в которых, как оказалось, был неплохо осведомлен.
- Вам пора заканчивать с мелкими операциями, - сказал он, человек такого масштаба просто обязан действовать по-крупному.
Шиманко сдержанно согласился, а хозяин продолжал о том, что нельзя допустить "войны" между ведущими группировками Москвы в связи с готовящейся приватизацией и участием в ней основных банковских групп.
- Жаль, что вы не были в Италии, - заметил Левочкин, - там собирались наши "авторитеты" и даже некоторые влиятельные "воры в законе"... Приватизация не должна обойти нас стороной. Правительство как-то не учитывает нашу сторону, опираясь на свои банки. Это неправильно. И потом, "зачистка" солнцевской "бригады" может стать началом - сигналом к объявлению открытых действий с нашей стороны.
- Новые компроматы? - вставился Шиманко, оценив ситуацию.
- Ну что вы! - засмеялся Левочкин. - Это - терапия. Мне кажется, пришло время более радикальных методов.
Шиманко понял, что его пригласили определиться, сделать выбор, но ему, трусоватому по характеру, претили крайности. Хозяин заметил его колебания и продолжил в более жестком тоне:
- Знаете, я тоже как-то проспал все эти разборки с применением оружия с 92-го по 95-й год. Правилка в Чечне меня тоже никак не задела поразительно, но факт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112