– В любой день. До моей конторы всего полмили, – отрезал Уорд, положив на колени руки в черных перчатках.– Сегодня утром вы уже неплохо погребли, катаясь в лодке по Чарльзу, Река Чарльз разделяет Бостон пополам.

– разве это не гимнастика? – скорчив гримасу, спросил Роб.Роб в свои двадцать два года презирал любые виды занятий, кроме светских, служа горьким упреком юному поколению. «Или, скорее, – думал Уорд, вытягивая ноги в попытке справиться со своим нетерпением, – упреком моей слишком часто сдерживаемой энергии».– Да, Роб; Но наедине я не люблю такого официального обращения. Ради Бога, ведь ты мой кузен!– Я ваш служащий, поэтому должен всегда и во всем проявлять уважение. – Роб хлестнул лошадей, и экипаж покатился по Бикон-стрит.Уорд покачал головой и откинулся на сиденье, рассматривая кирпичные дома бостонской элиты справа и простые дома слева, серые в утреннем полумраке. Обнаженные ветви деревьев скрипели при каждом порыве ветра.– Полагаю, я должен считать себя счастливчиком, – произнес Уорд, – потому что ты забываешь о формальностях, когда мы играем в карты.Роб усмехнулся:– А заодно теряю кучу денег.Уорд слабо улыбнулся:– Я же предупреждал тебя, что я ясновидящий, а ты не поверил.– Я все еще надеюсь, что в один прекрасный день вы ослепнете.– Это вряд ли.– Знаете, сэр, если вы когда-нибудь надумаете сколотить состояние, играя в карты, то сможете бросить работу, – ухмыльнулся Роб.– И преждевременно отправлю бабушку в могилу. Нет, благодарю. Я предпочитаю честную жизнь.– Иногда мне кажется, что вы бы предпочли увидеть бабушку в могиле.Уорд скорчил гримасу.– Иногда бывает. Однако чаще мне нравится видеть ее живой. Она суровый надзиратель, но положила полжизни на мое воспитание.– Она была властной каргой и не отпустила вас учиться в приличную школу.Уорд поморщился. Внешне бабушка Монтгомери выглядела суровой и жесткой, но сердце у нее было достаточно мягкое, чтобы понять, как несчастен мальчик, которого бесконечно изводят одноклассники.– Она думала, что так для меня будет лучше.– А если бы вы ходили в школу, то могли бы поступить в Гарвард.– Я и так мог, Роб, но меня позвало море, а не Гарвард. Тут я бабушку разочаровал, о чем до сих пор сожалею. Ей в жизни пришлось пережить слишком много разочарований.– Каких разочарований? Ей достаточно вас пальцем поманить!– Тебе бы понравился сын, похожий на моего отца, Роб?Роб задумался.– Нет, сэр, – наконец ответил он. – Возможно, вы и правы. Но с вами у нее все получилось отлично.Роб замолчал, а Уорд унесся мыслями в свое детство. С младенчества он проводил каждое лето с бабушкой в Нью-Порте, а с двенадцати лет постоянно жил с ней в Нью-Йорке Наверняка перспектива воспитывать внука мало прельщала бабушку, однако она ни разу не поколебалась в своем решении. Улыбнувшись, Уорд вспомнил ее редкие теплые объятия и желатиновые конфеты, которые бабушка молча совала ем в карман за хорошо выполненную работу. Нужно выкроить время и навестить ее.– Как твоя поездка в Вустер, Роб? Брат наконец женился?– Да, сэр, – ответил Роб. – Но вас там не хватало.– Но ведь ты принес мои извинения? Объяснил, что мне пришлось заниматься делами?Роб кивнул:– Они все поняли.– Конечно, поняли. В их жилах течет кровь Монтгомери – бостонская кровь. Нет человека, родившегося в Бостоне, который не понял бы правило «дело превыше всяких удовольствий».Они приближались к пристани, и мягкий, пряный запах океана защекотал нос. Еще один поворот, и океан раскинулся перед ними, серый, с белыми барашками, и в нем отражается небо. Уорд несколько раз глубоко вдохнул. Как всегда, соленый воздух заставил кровь быстрее бежать по жилам, а плеск волн показался сердцу песней. Уорда охватила острая тоска. Прошло два года с тех пор, как он бросил якорь, но он до сих пор тоскует по морю так же сильно, как и в тот день, когда в последний раз сошел на берег с «Морской цыганки».Роб натянул вожжи, и экипаж остановился перед конторой Уорда, Монтгомери взял шляпу и трость.– Роб, пойдем со мной. Если я не ошибаюсь, тебе будет интересно это увидеть.Они поднялись по лестнице, прошли через склад и кабинет Роба и вошли в кабинет Уорда. Уорд скользнул взглядом по комнате.– Холодно. Может, я… – Роб посмотрел на маленькое окно. – Сэр! Окно разбито! Вас ограбили!Уорд подтвердил:– Совсем незначительно. Совок угля, немного заварки и вот, видишь? Банка пустая. – Он кивнул на банку, в которой хранил желатиновые конфеты. – Вчера вечером я оставил на столе коробку сливочной помадки. Похоже, она тоже исчезла, – произнес Уорд, заглянув в корзинку для мусора. – Здесь пустая коробка и то, что осталось от оконного стекла.– Вы же не любите помадку. – Тут глаза Роба расширились. – Оконное стекло, сэр? В мусоре?– Похоже, это очень аккуратный воришка, – медленно ответил Уорд. Эта аккуратность его обеспокоила.– Аккуратный воришка?– Да. За последние пять дней я чинил это окно трижды. Всякий раз одно и то же. Он разбивает окно, разжигает огонь, съедает мои желатиновые конфеты и выпивает пару чашек чая. Перед тем как уйти, он сметает осколки, моет чашку и ставит на место чайник.– Я немедленно сообщу в полицию, – угрюмо сказал Роб. Уорд покачал головой. Понятно же, что этот вор – просто какой-то бездомный мальчишка.– Не сейчас, Роб. Пусть он и бродяга, но все же относительно честный.– Честный! Это же вор!– Он таскает только еду и уголь. В этом ящике у меня хранятся сто долларов, и ящик не заперт. Воришка не прикоснулся ни к деньгам, ни к раме на портрете бабушки, ни к золотому пресс-папье. Хоть он и в отчаянном положении, но ни разу не взял ничего сверх необходимого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88