Доктор рванулся вперед, но Уорд удержал его.– Еще рано.– Ради Бога, сударь, позвольте мне помочь ей!– Не раньше, чем она станет моей женой.– Если вы хоть чуть-чуть ею дорожите, то позволите мне заняться делом!Морган была в ярости – им-то всем не больно! Она закричала еще громче, выдохнув в конце:– Ненавижу вас всех!Преподобный Ховард покачал головой:– Нельзя такое говорить, ведь вы только что поклялись любить и уважать…– Черт возьми, – сквозь зубы процедил Уорд, – кончайте читать ей нотацию и, ради Бога, пожените нас скорее! Если бы вы поспешили, то уже давно бы все закончили!– Поспешил? Так что же вы мне сразу не сказали, что вам нужна короткая церемония? Пожалуйста. Ну-ка, что у нас тут… обеты, обеты, молитвы, обеты, молитвы… ага! А теперь я объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту.– Если я это сделаю, она меня убьет. Дайте мне эту проклятую лицензию! Морган, ты должна ее подписать.– Ты шутишь, – прохрипела она сквозь красную пелену ярости.– Должна.– Будь ты проклят! – Она выхватила бумагу у него из рук, нацарапала на ней свое имя и швырнула обратно.Уорд бросил документ на стол и с удовлетворением сказал:– Сделано. Доктор, вот вам ваша пациентка.– Наконец-то, – рявкнул доктор, бросился к постели и потянул простыню вверх.Уорд мотнул головой священнику:– Я оставил бутылку рома в гостиной. Пейте сколько хотите, только будьте так любезны, воздержитесь, от рвоты.Боль снова опоясала Морган. Доктор велел ей поднять ноги. Она выругалась, но он мягко попросил:– Пожалуйста, мадам, я только хочу помочь. Превосходно. Хильда, мой саквояж, будь добра. Мистер Монтгомери, вы уже можете уйти.Сквозь полуприкрытые веки Морган увидела, что Уорд нахмурился.– Я остаюсь.Доктор резко свел брови.– Ну уж нет! Когда я принимаю роды, мужчинам вход запрещен!Хильда покачала головой. Очередной раскат грома возвестил начало грозы.– Я присутствовал во время зачатия и до сих пор был здесь. Я останусь до самого конца.– Вы понимаете, что я могу отказаться принимать роды?Уорд едва заметно усмехнулся.– Я понимаю, что вы человек порядочный и не оставите бедняжку наедине с таким чудовищем, как я.Схватка ослабла, и тут же началась следующая, еще сильнее, но с каким-то непонятным ощущением – потребностью тужиться…– Он уже выходит! – ахнула Морган.Доктор быстро повернулся и совсем откинул простыню.Это тянулось бесконечно. Схватки сотрясали ее тело, доктор командовал: «Тужьтесь!» – сверкала молния, грохотал гром, а в окна вливался прохладный сладкий воздух. Уорд, на которого ни доктор, ни сиделка больше не обращали внимания, стоял на коленях у кровати, держал Морган за руку и между схватками бормотал ласковые слова – те, от которых воздерживался до этой женитьбы. Ей то хотелось надрать ему уши, то отшвырнуть его подальше от кровати, то завизжать, завопить и отлупить ею до бесчувствия. Но потом он обтирал ей лицо прохладной влажной салфеткой и покрывал короткими поцелуями ее лоб. О, как она его тогда любила, как просила быть рядом – и как ненавидела, когда ее снова пронзала боль, разрывая на части! Морган умоляла дать ей эфира, хлороформа, опия…Наконец появилась головка ребенка. Еще схватка, потом пришлось долго и мучительно тужиться, и вот уже наружу выбрались плечики. Ее дитя выскользнуло в мир.– Мальчик! – воскликнул доктор так, словно этот ребенок был чудом из чудес. Он высоко поднял младенца и легонько шлепнул. Ребенок негодующе завопил.Боль кончилась – началась жизнь.Уорд улыбнулся той самой широкой улыбкой, укравшей сердце Морган.– Сын, Морган, – сказал он, поглаживая ее по ладони. – Лиланд Реджинальд Монтгомери.– Монтгомери, – повторила она, зажмуриваясь.– Мэм? – спросила озадаченная Хильда. – Вам все еще больно? Доктор Марлоу…Морган вздохнула и открыла глаза.– Со мной все в порядке. Могу я увидеть своего сына?Улыбаясь, Хильда положила младенца на кровать между ней и Уордом. Волосики у малыша были черные, как ночь. Он перестал вопить и свел вместе бровки. Морган прыснула.– Сердишься, мой хороший? – прошептала она. – Ты просто прелесть.Сердце ее сжалось, горло перехватило – нежность, восхищение и горько-сладкая любовь.– Прекрасно, – сказал доктор. – Все замечательно. Можете опустить ноги, мэм, – добавил он, натягивая на Морган простыню. – Хильда, будь так добра, найди для миссис Монтгомери что-нибудь переодеться. Мистер Монтгомери, прошу вас, мне нужно с вами поговорить.– Сейчас, – ответил Уорд, взяв сына за крохотную ручку и с благоговением глядя, как малюсенькие пальчики вцепились в его большой палец. – Он само совершенство, любовь моя. У него твои глаза.– И твои волосы. И твое имя, – сказала она.Во взгляде Уорда мелькнула настороженность, а в голосе послышалось упрямство.– Так и должно быть.– Он не унаследует состояние Тернера, – продолжала Морган. – Вместо него он унаследует фамилию Монтгомери, состояние Монтгомери и, – всхлипнула она, – мать, которую повесили.Уорд резко втянул в себя воздух.– Никогда.– Можешь говорить все, что угодно, но помешать этому ты не в состоянии. Вот какой подарок ты преподнес сегодня своему сыну. Надеюсь, ты счастлив. – Из глаз покатились слезы. Она махнула рукой на новорожденного: – Унеси его. Мне нужно отдохнуть.Доктор дал Уорду бессчетное количество указаний и потребовал, чтобы Морган провела в постели не меньше четырнадцати дней. Уорд поинтересовался, нельзя ли перевезти ее в более комфортабельное место. Доктор окинул взглядом маленькую спальню и ответил:– Эти комнаты вполне пригодны. Роды были довольно легкими, но опасность горячки пока не миновала. – Доктор захлопнул саквояж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88