Сажусь за комп и вхожу… Я — и так все насквозь знаю, а посетители — с путеводителем.
У меня есть новенький компакт-диск, путешествие по Лувру. Вот — примитивнейший донельзя, но прообраз моего «Города». Это словно каменный топор сравнивать с Центром космических полетов, но концепт сходен. В моем Городе хватит место любой моей самой причудливой фантазии, любой идее, и тупой, и блестящей.
Посетитель гуляет по улице, мною написанной, заходит в дом, мною созданный, подходит к стене, на которой прикинулся двухмерным пресловутый этот пень-муравейник, осматривает его, позевывая, и идет дальше. Весь город к его услугам, можно выйти, а можно продолжить путешествие. Это вам не стрелялки-бродилки в тупых подвалах, не вздумайте спутать! Это Город, созданный «человекусом творящим»! Всякая деталь в нем — творение, любая ремесленная поделка — ничуть не халтура, а элемент более общего творения, пусть и несоразмерная с общим по размаху, но равно созданная с любовью и тщанием. А умрет человек — Город не пропадет и не застынет, нет! Рано или поздно появятся сподвижники и сочувствующие, которые захотят добавить в этот Город что-нибудь свое — дома, изображения людей и животных… Почему нет, если первотворец предусмотрел подобное!? Предусмотрел: всяк, разделяющий данный концепт первотворца и согласный соблюсти некий набор основных правил, вправе поселиться в этом городе, творить на его просторах. Конечно! Эклектика? Общие принудительные правила? Ха! И еще раз ха! Зайдите в любой из великих музеев мира: разве не эклектикой забиты они под потолок? Разве не соседи по зданию или этажу все эти микеланджело и эндиуорхолы? Но живут ведь и друг другу не мешают. А города? Париж, Лондон, Бабилон? Разве эти населенные пункты не есть совокупный результат усилий миллионов и миллионов жителей, творящих и разрушающий каждый свое, кто во что горазд, но по неким общим правилам, позволяющим уживаться? Никакой сумасшедший, или там, эпатажник, не сумеет возвести дворец или шалаш посреди Президентского проспекта, на его проезжей части. Никто не строит мост вдоль по течению, у каждого жилого дома должен быть вход и какой-нибудь адрес. Никто не сможет долго платить в магазинах дукатами и фунтами, если там в ходу только талеры… И так далее. И в то же время, в Бабилоне далеко не все сплошь дворцы да парки с музеями: есть и пустыри, и безликие каменные коробки, и граффити, и помойки, и иные уродства, которые также, и по праву, зовутся Бабилоном. Вот и в моем Городе, растущем со мною и без меня, будут творить другие творцы, заполнять его дворцами, сортирами и сараями, сажать цветы и мусорить… Правила моего Города просты и естественны: делай что хочешь и как хочешь, но твоя свобода не должна ущемлять и беспокоить чужую.
А пожелают если свои законы установить, дабы не жить по чужим — пусть строят собственные города и вселенные, либо живут в пустынях.
Разве это не творчество, и разве это не свобода творчества?
Я хочу строить мой Город, что означает — я хочу жить и творить. Те небольшие камешки, заложенные мною в первый из фундаментов первых строений, слишком ничтожный результат, чтобы об этом можно было бы вещать вслух, но они — уже есть, и я о них знаю. И Шонна знает, но ей не очень-то интересно, она вся в собственных делах и проектах. И отец в своих. А я — тоже в своих, но не в моих. У меня работа и я должен ее исполнять. Поезд пришел вовремя, в девять утра, но встреча назначена мне на четырнадцать часов ровно, и я решил поболтаться по городу, побродить по великолепным Иневийским музеям. Наши — лучше, конечно, однако это не повод снобствовать да игнорировать остальное, не столичное. Молина, сестричка, потребовала, чтобы я сразу же приехал к ним и у них остановился на время командировки, но я соврал, что совещания пойдут с самого утра, поэтому до начала вечера я предоставлен себе и своим профессиональным обязанностям. После музея, который мне и на четверть не удалось обежать, я вознаградил себя плотнейшим завтраком из здоровенного куска запеченной в грибах индюшатины, затем во мгновение ока вселился в скромный трехзвездочный отельчик на улице «Ранеточки», не преминув полюбопытствовать у портье, почему улице досталось такое смешное название, принял душ, побрился, сменил рубашку и галстук… А до совещания — ого-го еще! — два часа времени и пешего хода на десять минут.
У нас, у «Совы», есть нечто вроде филиала в Иневии, но обстановка и заказчица потребовали выезда столичного специалиста, на каковую роль наши вожди отрядили меня. Спасибо им за это большое, как всегда. А дело-то нешуточное: поступил заказ изгнать призрака! Место его обитания — особнячок в центре города, главным экзорсистом назначен я. Срок командировки стандартный: до полного исчерпания проблемы. До полного — это значит, в переводе со служебного на человеческий, чтобы заказ был оплачен и, во избежание возможных претензий, документально закрыт. В остальном я волен делать многое, лишь бы польза была, и в рамках бюджета. Бюджет мой состоит: а) из личной наличной карманной тысячи талеров, которая у меня всегда при себе, в потайном кармашке, б) из части командировочных денег, выданных вперед: подотчетные — три тысячи налом, три — карточкой, неподотчетные — одна тысяча налом. Естественно, что предусмотрен финансовый форс-мажор: при любых обстоятельствах я вправе ждать немедленной подпитки от наших в любых разумных пределах: деньгами, людьми и связями. Данная проблема — не тот случай, где нам грозят сверхрасходы, но каждый сотрудник «Совы» должен понимать и помнить, что за ним стоит вся мощь фирмы, которой он служит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129