каждый вечер и утро обходить дозором перспективные точки, в данном случае — всякие разные норки на втором этаже вокруг лестницы, где изображен знак Овна, и проверять — не прыгнула ли туда волшебная табакерка? Если нет — хорошо. Если да — изъять и водрузить на ее обычное место… Если же казус с пропажей все-таки случится — немедленно звонить в офис и звать меня.
— Загвоздка в том, что я не уверен, что знаю ее обычное место.
— Начните наблюдать с сегодняшнего дня. Остальным слугам пока не говорите.
— Почему?
— Потому что повысится фактор неопределенности.
— Чего?
— Ну… Повариха, либо шофер сопрет, а свалит на вас, да еще покажет место, как свидетель, где вы ее прятали и где полно ваших отпечатков пальцев. Зачем вообще другим знать — что я открыл именно вам?
— Резонно. Да… пожалуй. Спасибо! Так что, может быть, все-таки…
— Потом, как-нибудь, подегустируем виски из Ирландии. Мне и вправду пора ехать, Вальтер, время не ждет. Если что — звоните.
До офиса ехать — минут двадцать, иногда полчаса, — вполне достаточно, чтобы еще и еще раз прокрутить все в памяти и восхититься собственною крутизной… На работе-то не с кем поделиться, там от триумфатора ждут чека в клюве и трепа ненапряжного, ибо — все не на курорте. Дома — да, там бы можно было пожать овации и за куда более скромные свершения, но… Только начни рассказывать о работе — не успеешь оглянуться, как привыкнешь выбалтывать секретное, да и редки светлые случаи, все больше гниль, да грязь… Зачем ее в дом нести? Дом — он для радости.
Когда меня осенила идея, камердинер Вальтер даже на стену оглянулся, потому что я в нее смотрел с широко распахнутыми глазами. Может, она того и не стоила, но мне — понравилась. Идея, разумеется, стена — она и есть стена, я перед любой способен медитировать. А смысл идеи как раз и заключался в том, чтобы переложить большую часть «табакерочной» проблемы на Вальтера. Зачем, казалось бы? Не козырнее было бы приезжать раз в месяц, раз в два месяца, и в очередной раз гарантированно разыскивать пропажу в предсказанном месте? И пожинать гонорары, «Сове» и себе? Э-э, нет… не козырнее и не кошернее… Такие золотые яйца из под сомнительных куриц — не по мне. Слишком много, как я объяснял тому же Вальтеру, факторов непопределенности, которые суть — почти всегда опасность в нашей профессии и всегда риск. Тот же Пигги, хотя он и мистик, и маразматик, но на пятый раз — вполне способен заподозрить сговор, прислуги и нашего агентства «Сова» в моем лице, преступный сговор с целью имитировать пропажу имущества и выдавить оплату за якобы найденное и возвращенное. К чудесам люди привыкают стремительно, повтор еще похвалят, а уже на третий-четвертый раз начнут зевать и нос воротить. И подозревать подвох да подставу. Мы, конечно, предоставим доказательства и свидетельства обратному, однако, судебные тяжбы с ненормальными дееспособными мультимиллионерами — штука дорогостоящая и, случается, что крайне долгосрочная, на десятилетия. В то же время, на работе вполне способны, с одной стороны, привыкнуть к халявным чекам от одного из клиентов, а с другой — обвинить в стремлении к халяве того же меня. Из зависти, или по глупости… И что самое-самое важное во всем в этом: я боюсь привыкнуть к запаху дерьма в моем деле. Пусть лучше извне будет вонять, нежели меня пропитает до полного слияния. Свои деньги я заработаю, не век же мне в детективах по выгребным ямам шнырять.
Фук! — и кончилось мое хорошее настроение. Только я успел проехать мимо церкви святого Влада да спохватиться, что Шонна просила свечей купить, как я увидел… Э-э-х-х… Лучше бы я на дорогу смотрел… Батя мой мелькнул. Точно батя, глаз у меня наметанный: только что почти весь был виден над поребриком — как черт его сдернул вниз, в подземный переход… Господи помилуй, вот по чью душу свечки ставить надобно… Сердце у меня как у быка, а вот — скрипнуло… Алкаш он у меня и бомж. Мать его бросила в свое время, и правильно сделала, я считаю; деньги, жилье и работу он пропил, на увещевательные беседы не реагировал… Мы иногда пересекаемся с ним, на кладбище, там, или случайно… Н-не могу на эти темы спокойно разговаривать. Стоит, такой, обтрепыш пьяный, какая-то дрянь в руках, комок невесть из чего… Ну мог я его не заметить? Мог. Тем более, что он-то меня не видел… Но совесть… жалость… бессилие… Может, его за хобот и в «дурку», на принудительное излечение? Надо будет узнать, сколько это может стоить… Шонна мою матушку так-сяк, а уж папашу с первого взгляда невзлюбила, когда мы с нею только познакомились, и он еще на человека был похож… А тут уж придется бой выдержать — куда там «вольво»… Да насильно не вылечишь. Надо набрать в грудь дзена, да погуще, и забыть. Сегодня день мелкого служебного триумфа и легкого полузакоса от дальнейшей работы. Забыть, забыть, забыть, и думать о хорошем, о позитивном, если получится — порисовать что-нибудь тайком…
Как бы не так.
Только успел я добраться до рабочего стола, да сесть за «пишмаш», за электронную пишущую машинку, с целью настрочить рапорт о содеянном (с купюрами, естественно, без упоминания рационализаторских идей. На машинке — это еще пустяки, халява, а вот бесконечные письменные отчеты «от руки» — это настоящее наказание Господне), как переключают на меня звонок… Папа позвонил. Здравствуй, папа, называется. Батю в лягавку замели, и что-то там такое противное, иначе бы не стал он беспокоить меня по столь обыденному поводу. «Ни за что, честно-пречестно…» А голос дрожит так, что… У меня даже и задней мыслишки не ворохнулось — оставить его наедине с судьбой и не ехать никуда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129