А плод такого брака, например сынок выскочки, мог стать вполне своим в среде аристократов.
Внезапная мысль пришла в голову Себастьяна.
– Не поддерживают ли между собой отношения маркиз Лефаби и Стентоны?
– Об этом лучше спросить у тетушки Генриетты. Эта женщина – ходячий справочник пэрства. Тебе будет нетрудно сделать это, как раз сегодня у нее бал, на который ты приглашен.
Себастьян от души расхохотался и, осадив араба, стал разворачивать его к выезду из парка.
«Себастьян!» – услышал он голос отца; поводья в руке дрогнули, лошадь строптиво заартачилась.
Граф Гендон раздраженно выпятил челюсть.
– Этот тип… Я про убийцу. Этот тип, несомненно, представляет угрозу для общества. Он просто опасен. Поберегись, будь добр.
Эти слова звучали приказом, не просьбой.
Себастьян окинул взглядом лицо отца с резкими характерными чертами, его седую голову и почувствовал, как начинает испаряться прежняя досада. Детская память сохранила образ отца как сурового властелина: угрожающее выражение лица, грозно сверкающие голубые глаза, властная, уверенная фигура. Да, когда-то граф Гендон был безжалостным, бесстрашным и сильным человеком.
«Безжалостным и сильным он остался, но когда он начал стареть?» – задал себе вопрос Себастьян. Стареть, узнавая, что такое страх.
– Хорошо, отец. Буду беречься.
ГЛАВА 13
С Барклеем Кармайклом, который был всего лишь на год его младше, Себастьян водил знакомство лишь самое поверхностное, поскольку сам он получал образование в Итоне и Оксфорде, а сэр Хамфри Кармайкл послал сына учиться в Харроу и Кембридж. Но в Лондоне пути их постоянно пересекались – в клубе Сент-Джеймса, в Аскоте и у Ментона, Криба, Анджело. Ничего порочащего Себастьян за ним не знал, и осторожные расспросы, в которые он пустился утром, не дали ничего такого, что могло замутить репутацию молодого светского льва.
Барклея описывали как изящно сложенного молодого человека с русыми волосами и правильными, приятными чертами лица. Отзывались как о воспитанном, приветливом юноше, известном не только страстью к охоте, но и добрым нравом по отношению к друзьям. Худшее, что о нем можно было сказать, – это то, что он всегда вовремя платил своему портному.
В полном недоумении Себастьян направился к внушительному каменному зданию, в котором размещался банк Англии. Этот банк контролировался группой самых богатых финансистов Англии. Группа поддерживала с правительством тесные связи, основанные на взаимных услугах, и Себастьян вряд ли мог всерьез предположить, что из двадцати четырех директоров банка найдется хоть один, не являющийся самым твердолобым тори. Нескончаемая война с Францией шла на пользу финансовому положению, по крайней мере положению подобных людей. Было известно, что еще в 1790 году банк нанимал сто служащих, а теперь, через двадцать лет, их число увеличилось до тысячи ста.
Хамфри Кармайкла Себастьян встретил в вестибюле, тот энергичным шагом направлялся через ротонду к одному из кабинетов дирекции.
– Сэр Хамфри, могу я просить вас уделить мне несколько минут?
Кармайкл обернулся, и набежавшая на его лицо тень досады тотчас сменилась выражением менее понятным. На вид финансисту можно было дать примерно лет пятьдесят, но, возможно, ему исполнилось уже и шестьдесят.
На крупном мясистом лице выделялись светлые, в красных прожилках глаза и странно удлиненная полоска рта.
Мгновение он стоял и молча жевал губами, словно стараясь не выдать своих мыслей, затем довольно любезно пригласил Себастьяна пройти, заметив при этом:
– Прошу, но времени у меня мало.
Кабинет, окна которого выходили на Триднидл-стрит, был пышно обставлен мебелью из полированного махагонового дерева с богатой обивкой бархатом зеленого цвета.
– Вы, я полагаю, тот человек, к кому следует обращаться, если собираешься делать инвестиции? – заговорил Себастьян, отклонив предложение банкира сесть.
– Именно тот. Но мне не кажется, что вы пришли обсудить со мной вопросы инвестиций, милорд.
И старик устремил на него пристальный взгляд светло-серых и совершенно непроницаемых глаз.
«Этот человек привык, чтобы с ним считались», – мелькнула у Себастьяна мысль.
Чуть более чем за тридцать лет он, сын простого ткача, стал одним из самых богатых людей Лондона, добившись при этом руки дочери маркиза. Такой дороги не осилить без исключительного таланта, хитрости и самой решительной безжалостности. Замечание графа Гендона об обеденных перерывах и жилищах для рабочих давали основание судить о Кармайкле как о филантропе, но в это качество трудно было поверить, глядя на того, кто стоял сейчас перед Себастьяном.
Девлин улыбнулся:
– Отлично. Будем говорить без обиняков. Мистер Генри Лавджой просил моей помощи в раскрытии причин убийства Доминика Стентона. Обдумав это печальное происшествие, я усмотрел некую связь между трагическим событием с вашим сыном Барклеем и смертью молодого Стентона.
Сэр Хамфри Кармайкл молча направился к дальней стороне сверкающего полировкой обширного рабочего стола и остановился там, сцепив руки за спиной. Судя по предельной бесстрастности его лица, скорее можно было подумать, что этому человеку сообщили о цене на хлопок или о превосходстве американского флота над британским, а не напомнили о жестоком убийстве его единственного сына, происшедшем всего три месяца назад. Мимолетное выражение боли отразилось в глазах, но тяжелые веки быстро опустились, скрыв его.
– Кроме способа убийства, – медленно проговорил Кармайкл, – ничто, по моему мнению, не может навести на такую мысль.
Себастьян мельком оглядел кабинет финансиста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83