Он скончался девять лет назад.
– Где она теперь?
– Спустя примерно год, приблизительно в тысяча восемьсот третьем году, покинула Италию в обществе некоего француза. Он был одним из наполеоновских генералов.
– Имя?
– Бешель.
Себастьян вышел из-за стола и отправился в дальний конец комнаты. Постоял там, упорно разглядывая скрипку в инкрустированном футляре из марокканской кожи, которая лежала на каминной полке. Прошло некоторое время, пока к нему вернулась способность говорить.
– Сейчас эта женщина во Франции?
– Несомненно. Но мне неизвестно, где именно.
Себастьян обернулся и взглянул на собеседника.
– В таком случае почему вы здесь?
Странное выражение появилось на миг на обычно бесстрастном лице маленького человечка и гут же исчезло.
– Я не хотел бы иметь дело с Бешелем.
Себастьян вернулся к столу, вынул из ящика конверт.
Достав пачку купюр, пересчитал их и передал через стол агенту.
– Если разболтаете об этом кому-нибудь, я вышибу вам мозги. Это должно быть ясно как день.
Джонс в мгновение ока спрятал деньги.
– Умеем держать язык за зубами.
Оставшись один, виконт снова подошел к незажженному камину, постоял, глядя в его черную пустоту. Теперь требуется найти нового агента, кого-нибудь, кто не побоится проникнуть в самое сердце наполеоновской Франции.
Нелегкая задача. Но решить ее необходимо.
Оставшиеся утренние часы он уделил собеседованиям с претендентами на место камердинера.
– У нас превосходнейшие рекомендации, – журчал голос одного из них, кругленького человечка по имени Флинт. Свои черные усики он подравнивал в ниточку, а каждое произнесенное слово словно подчеркивал округлым движением наманикюренных пальцев. – Превосходнейшие из возможных.
Себастьян мельком проглядел эти превосходнейшие и почувствовал прилив оптимизма. Среди претендентов, личности которых ничто, кроме посредственности, не отличало, этот человек выглядел обнадеживающе.
– Вижу. Вы, мне кажется, гордитесь своей службой.
– Мы полагаем нашу службу более чем призванием, – ответствовал Флинт, сидя выпрямившись на краешке стула. Для нас заботиться о джентльмене является делом вдохновения. Нам никаких усилий не жаль ради достижения совершенства в этой области. Если у джентльмена слишком тонкие икры, мы подложим в чулки небольшие прокладочки. Если джентльмен стал с годами несколько грузен, мы осторожно порекомендуем ему носить корсет. Если джентльмена постигло несчастье и на пальцах стали расти черные волоски, мы прекрасно справимся с процедурой нанесения горячего воска.
Должно быть, Себастьян не смог удержаться и поморщился во время этой речи, потому что лакей торопливо продолжил:
– Но вижу, ваша милость не нуждается в какой-либо из подобных мер.
– Слава богу.
Лакей склонил голову набок, пристально изучая внешность Себастьяна, и стал в эту минуту похож на старую клячу, выставленную на таттерсаллском рынке.
– Вашей милости, пожалуй, можно пожелать лишь чуточку больше щепетильности при презентации вашей милости. Джентльмены, увлекающиеся спортом, иногда бывают слегка небрежны в одежде, думаем, ваша милость понимает, о чем мы говорим. Несколько дополнительных часов в туалетной по утрам с легкостью исправят положение.
– Несколько дополнительных часов?
Флинт кивнул.
– Не более двух-трех.
Себастьян откинулся в кресле, свел вместе кончики пальцев обеих рук.
– Боюсь, временами мое поведение может показаться эксцентричным. Иногда мне представляется целесообразным надеть платье, приобретенное, например, у старьевщика с Роузмари-лейн. Полагаю, вас это не смущает?
Флинт нервно задвигался.
– Э-э, ваша милость… должно быть, шутит?
– Напротив. Я, как никогда, серьезен.
Последний след натянутой улыбки соискателя увял как раз в тот момент, когда в библиотеку ворвался Том, принеся с собой острый дух прогретых солнцем улиц, разгоряченного бегом мальчишки и неистребимый, мощный запах конских стойл.
– У меня до вас поручение мистера Генри, – выпалил грум, бурно дыша. – Он еще одно убивство открыл и думает, что оно связано с теми двумя джантменами, которых на днях кокнули. Вроде он про того, которого нашли на церковном дворе в Кенте. Помните, в апреле? Его еще выпотрошили, как рыбину, и…
– Боже милостивый! – выдохнул лакей, прижимая к губам снежной белизны платок.
– И мистер Генри, – продолжал взахлеб Том, бросая на соискателя любопытный взгляд, – хочет, чтоб вы с им сегодня туда отправились. Прям утречком.
– Надеюсь, вы извините меня, мистер Флинт… – начал Себастьян, поворачиваясь к кандидату.
Но человечек с усами в ниточку и мягкими белыми ладонями уже исчез.
– Юношу звали Торнтон, – говорил Генри Лавджой, одной рукой придерживая на своей лысой голове круглую шляпу, а другой вцепившись в край соседнего сиденья. – Мистер Николас Торнтон.
Лавджой уже глубоко сожалел о своем решении отправиться в Эйвери, городок в графстве Кент, в экипаже виконта Девлина и в сопровождении его неописуемого грума, расположившегося на запятках. По виду это был настоящий карманный воришка.
Лавджой не принадлежал к числу любителей лошадей, как и не понимал наслаждения от быстрой скачки. Его же спутник с явным восторгом погонял и без того бешено мчавшуюся пару гнедых; вот он выделывает крутой вираж, карета наклоняется, чуть не опрокидывается, потом выправляется, и снова лошадиные копыта оглушительно стучат по дороге, отмеряя милю за милей. Лавджой зажмурился.
– Сколько ему было? – спросил виконт.
Пришлось открыть глаза. Нельзя отрицать, что возница держит упряжку в своей власти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83