А с ним, возможно, и смерть.
– У вас есть доказательства?
– Если б у меня их не было, со мной бы давно расправились. Но Джарвису известно, что моя смерть неизбежно приведет к публикации тех сведений, которые он так тщательно скрывает. Отсюда и его осторожность.
– По моему мнению, такая перспектива скорее могла бы заставить его милость душить в зародыше всякие слухи о вас, а не вскармливать их.
– Вы рассуждаете правильно. Но в этой строгой логичности есть один нюанс. Если я попытаюсь свалить его милость, он, ища утешения, отдаст приказ убить меня. То есть мы покончим друг с другом.
– Но какое отношение эта история имеет ко мне?
– Видите ли, мне на днях пришло в голову, что наилегчайший и наибыстрейший путь покончить со всякого рода сплетнями обо мне – обзавестись женой. Женой – известной красавицей и обольстительницей. Такой женой, о которой мечтали бы многие.
– Вы говорите это несерьезно, – рассмеялась Кэт.
– Напротив. Я, как никогда, серьезен. Наш союз мог бы стать обоюдополезным для нас с вами: я защищаю вас от Джарвиса, а вы обеспечиваете мне своего рода маскировку. Состоя в браке со знаменитой актрисой Кэт Болейн, я окажусь вне подозрений. Любого, кто подвергнет сомнению мои сексуальные склонности, просто высмеют.
– Но почему я? Почему бы вам не выбрать себе невесту из геральдического альманаха?
– Наше с вами соглашение, – улыбнулся он, – не того рода, которое я бы осмелился изложить перед невинной дебютанткой, едва оставившей классную комнату. Вы, я уверен, не ожидаете, что я намерен осуществлять свои брачные права. Ни в коем случае. Все, что я вам предлагаю, – это дружелюбные и приятные беседы за обеденным столом. Наши любовные предпочтения, разумеется, будут лежать совершенно в других областях. Единственное, что я хотел бы от вас, – следовать им с известной осторожностью. Как буду делать это и я.
Кэт поднялась на ноги и принялась ходить по комнате. Возможно, ей следовало бы выбросить из головы это странное предложение, но она не могла так поступить. Вместо строгой отповеди ее собственный голос неожиданно произнес:
– Девлин никогда не простит мне такого поступка.
– А побег во Францию он вам простит?
Не дождавшись ответа, Йейтс продолжил:
– Наш брачный контракт сохранит за вами контроль над имуществом, которым вы обладали на день свадьбы, и тем, которое вы приобретете впоследствии.
– Нет. Это невозможно.
– Не отбрасывайте мое предложение, не обдумав его. Дайте себе время на размышления.
Она прижала ладони к вискам.
– Доказательство, о котором вы говорили. Те пагубные для Джарвиса документы, которыми владеете. Откуда мне знать, что они на самом деле существуют?
– Вы недоверчивы, мадам, – усмехнулся он, но я предвидел это и захватил их с собой. – Небрежно сунув руку в карман, он извлек из него коричневый сафьяновый бумажник, перетянутый ремешком. – Можете взглянуть.
Бумаги, которые хранились под коричневым сафьяном, оказались смертельно, непоправимо и неоспоримо обличающими.
– Боже милосердный! – едва слышно прошептала Кэт, окончив чтение.
– И я такого мнения. – Йейтс убрал документы и неторопливо поднялся на ноги. Окинул многозначительным взглядом элегантно обставленную гостиную с уютными шелковыми кремовыми драпри и многочисленными театральными сувенирами. – Вам не придется расставаться со всем этим.
– Но ваше предложение в высшей степени странно.
Он пожал плечами.
– Тем не менее подумайте о нем.
Кэт осталась на месте. Она стояла не двигаясь, лишь крепко обхватила плечи руками. У двери ее гость приостановился и оглянулся. Луч сентябрьского солнца, скользнувший в высокое окно, упал на лицо Расселла Йейтса, в ухе сверкнуло пиратское золото.
– Ах, как же я мог забыть! Мне удалось восстановить в памяти фамилию того кают-юнги, которым вы давеча интересовались. Припоминаю, юношу звали Форбс. Гедеон Форбс.
Когда Йейтс ушел, Кэт вызвала посыльного и, вручив шиллинг, попросила отнести коротенькую записку на Брук-стрит. В ее единственной строчке она сообщала Себастьяну ставшее ей известным имя. Затем решила было поручить Элспет подняться на чердак и начать укладывать сундуки, но вместо этого продолжала стоять у окна, глядя на Харвич-стрит, на знакомые силуэты крыш, каминные трубы над ними, на почерневшие шпили церквей. Смотрела на город, который вот уже больше десяти лет звала своим.
ГЛАВА 49
В тот же день к вечеру Себастьянова двуколка уже подъезжала по гравийной аллее к небольшому особняку в елизаветинском стиле, выстроенному из песчаника. Расположенный к северу от Лондона, вблизи Сент-Олбанса, родной дом Гедеона Форбса представлял собой приятное, ухоженное поместье, окруженное плодородными нивами и сочными лугами, на которых паслись тучные коровы. Выпрыгнув из экипажа, он услышал в отдалении звонкий детский смех вперемежку с лаем собаки.
– Прям смешно, – начал Том, щурясь на лес каминных труб на крыше дома, – когда в мыслях думаешь, что случилось с ихним юнгой, даже не верится, что парень тот родился в таком обычном доме.
– Понимаю, о чем ты, – кивнул Себастьян. Получив записку Кэт, он без особого труда выяснил название места, где вырос юноша. Его родные и сейчас жили в этом буколическом уголке Хертфордшира. Отцом Гедеона был сельский помещик по имени Брендон Форбс, супруга коего, мать Гедеона, скончалась четырьмя годами ранее. И что бы Себастьян ни рисовал в своем воображении перед поездкой сюда, эти картины никак нe совпадали с увиденным, с этим типично английским пейзажем, дышавшим подлинным покоем и миром.
Громкое восклицание заставило его обернуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83