Лавджой прижал к плотно сомкнутым губам аккуратно сложенный платок.
– Было ли тело обескровлено? – спросил Себастьян.
– Да, действительно это имело место. Откуда вы узнали?
– С жертвами, найденными в Лондоне, поступили точно таким же образом.
– Вы видите связь между этими происшествиями?
– Я бы сказал, что она вполне вероятна. Вы этого не находите?
– Д-да, допускаю такую мысль. Но… У вас нет предположения, кто мог это сделать?
– Мы работаем над различными версиями дела. – На этот вопрос ответил Лавджой, отнимая от губ платок. – Как вы считаете, не было ли тело Николаса Торнтона связано перед смертью? Может быть, его куда-то перевозили?
– Я ведь приходский практикующий врач, мистер Лавджой, а не хирург. Подобным вещам я не обучался и не сумел бы их распознать.
В голосе доктора прозвучала определенная нотка гордости. На самом деле, в иерархии, принятой среди медицинских работников, практикующие врачи считались своего рода аристократией. Получая образование в Кембридже и Оксфорде, они изучали латинские трактаты врачей древности. Приобретенные знания они впоследствии использовали для того, чтобы по результатам наблюдения, скажем, за пульсом или изучения урины больного суметь поставить диагноз и предписать необходимое лечение. Эти ученые доктора не тратили времени на такие вульгарные занятия, как осмотр тела больного или хирургическую деятельность, никто из них не взялся бы лечить перелом кости. И разумеется, ни один практикующий доктор не счел бы достойным себя предпринять вскрытие тела умершего ради того, чтобы разгадать тайны тела живого.
Супруга практикующего врача, вследствие утонченности его занятий, имела право быть представленной к королевскому двору, подобно супруге, например, адвоката. В то время как спутница жизни хирурга, например Пола Гибсона, такого права не имела.
Доктор вынул из часового кармашка часы, бросил на них взгляд и, улыбнувшись, извинился.
– Боюсь, мне придется оставить вас, джентльмены. Меня ожидает один из пациентов, навестить этого престарелого больного мне необходимо до двух часов пополудни. Я отдам распоряжение слугам подать вам чаю, не возражаете?
– Благодарю, не стоит беспокоиться. – Лавджой быстро поднялся на ноги, – Если припомните еще какие-нибудь детали, которые вам покажутся интересными, не откажите в любезности связаться с полицейским отделением на Куин-сквер.
– Разумеется.
Доктор Ньюмен не стал вызывать служанку, вместо этого он направился к двери вместе с гостями. Когда они спускались по ступеням лестницы, старый гончий пес поднялся со своей подстилки и затрусил рядом с хозяином.
– Хотелось бы узнать вот еще что, – обратился к доктору Себастьян, прежде чем присоединиться к магистрату на ярко залитом солнцем дворе. – Когда Николаса обнаружили мертвым, у него во рту не нашли никакого постороннего предмета?
– Действительно нашли. – Доктор наклонился и потрепал собаку за уши, на его лице отразилось какое-то легкое беспокойство. – Не могу понять, как случилось, что я забыл указать на этот факт в своем рапорте. Этот предмет был похож… как бы выразиться, он был похож на звезду. Картонную звезду серебристого цвета.
ГЛАВА 23
Мир и покой надеялся обрести Себастьян, когда не торопясь прогуливался по церковному двору между могильными плитами. Собственно, он всегда ощущал мощный поток эмоций в подобных местах, где жизнь представала неторопливым шествием времени и чередой перемен. Мир, окрашенный грустью, быть может, но не насилием.
Старый вяз рос рядом с дверью южного трансепта собора Святого Андрея, древней громады, возведенной еще норманнами. Стоя у подножия дерева, Себастьян смотрел на аккуратно выкошенную траву церковного двора, редкие, поросшие мохом могильные камни, изъеденные временем серые памятники. Над ближним розовым кустом жужжали пчелы, и тот тихо ронял в траву густо-красные свои лепестки.
«Даже здесь не найти мира, – подумал вдруг Себастьян, – самый воздух мне кажется словно заряженным тревогой и неутоленным гневом».
Лавджой кашлянул, привлекая его внимание, и спросил:
– Труп Николаса, по-видимому, был найден на этой могильной плите, как вам кажется?
Себастьян обернулся и увидел, что магистрат стоит около небольшого надгробия рядом с тропинкой, протоптанной от домика священника к южной двери церкви. Себастьян подошел к нему и стал разглядывать простой каменный памятник – обтесанные глыбы серого гранита, примерно восемнадцати дюймов высотой, служили опорами для лежавшей на них потрескавшейся плоской плиты. Надпись, сделанная на ней когда-то, частью скрытая лишайником, частью поврежденная временем и непогодами, была почти неразличима.
– Наверное, на этой. – Он поднял голову. Отсюда его глазам открылась Хай-стрит, главная улица городка, небольшая городская площадь, подальше – арка моста, перекинутого над рекой. – Неподходящее место для совершения убийства, вам не кажется?
Лавджой согласно кивнул и продолжил:
– Как указал его преподобие, юноша не вернулся после рыбалки, на которую он отправился днем. Ближайшие участки леса и церковной земли, лежащие позади викариата, подверглись осмотру, но безрезультатно. Тело было обнаружено лишь на следующее утро на этом самом месте. Указанные обстоятельства дают основание предполагать, что юноша был убит, затем его тело перетащили в какое-то тайное укрытие, где оно подверглось надругательству, совершенному известным вам способом. После чего было доставлено сюда, где неизбежно должно было попасться на глаза отцу.
Себастьян покачал головой, давая понять о своем несогласии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83