Но, с другой стороны, если бы меня кто – то не защищал, Бибисер бы пришел со свидетелями, и я уже был бы у позорного столба или у священника.
От меня ему нужен только подписанный брачный контракт, в котором я бы не имел права распоряжаться имуществом Роз.
Он уже пришел с адвокатом, который ждал, когда я, одурманенный, подойду к двери, мне протянут ручку, я покорно, памятуя о своих грехах, распишусь в бумаге, и адвокат уйдет. И меньше всего он ожидал плевка. Но то, что дядя ничего не предпринял, чтобы наказать меня за мой плевок – говорит о том, что за меня кто – то заступается. И может, распоряжается здесь всем вовсе не дядя, а кто?
Пока этот таинственный не сказал своего последнего слова, никто не имеет права утащить меня отсюда…»
«И значит дело пока не безнадежно. Кто же этот защитник? Кстати. Снова стало тепло.
Тепло. Холодно. Игры какие – то. Постоянно игры.
А ведь громилы принесли одежду Филиппу, но так и не нашлось платья для девушки! Надо будет девушке дать хотя бы что-нибудь.
А ведь, подозрительно, что охранники растерялись из-за крика Филиппа, будто Роз требует одежду. Они просто онемели. Не знали как на это реагировать. Интересно, почему?
Потому что… потому что…!!! А что, если Роз сама могла забирать свою одежду, когда ей вздумается».
«…Стоп! И к чему это приведет. Кажется я что – то понимаю!
А точно ли виноват во всем Бибисер?
А что, если платья для Роз не нашлось потому, что она… могла забирать его самостоятельно. И снимала самостоятельно. Тогда, когда хотела.
Но тогда получается, что она – свободна!!!
Пленником был только Филипп. И забрали одежду – только его. Положили туда, откуда сами могли забрать. Пока охраняли.
А одежду Роз они не брали, не прятали. Все, что было ей нужно, она могла забирать сама. А когда? Да хоть пока… пока Филипп спал. Долго спал. Что не мудрено при таких изнурительных ночах.
Роз никто не держал в этом доме насильно.
Но она сейчас – неодетая? Мерзнет! Почему?
А что если Роз не могла при Филиппе забрать свою одежду? Отдавать распоряжения громилам. Поэтому была растеряна.
Она не смогла повлиять на ситуацию тогда, когда пришел дядя, и обидел ее Филиппа».
«Может быть поэтому были растерянны громилы, когда я стал отдавать им приказы от имени Роз. Они не знали – может ли Роз передавать приказы через меня.
Роз не могла ни опровергать меня, ни подтвердить. И сейчас не может. Потому что я затих, я сижу на этом ковре и о чем – то думаю. И она, кажется, понимает, что я что-то понял. А если я не бросаюсь на дверь – значит что-то я в этой игре соображаю. Ах, кажется, Мартин Бибисер виноват вдвойне. Он запутал бедную девушку!
Она видит Филиппа таким, каким его придумала. А это самый пленительный образ на свете. Филипп ей дорог больше, чем ее жизнь.
Надо думать, как из всего этого выбраться.
Стоп. Если Роз и есть тот самый защитник, то тогда Бибисер поступил плохо не только по отношению к Филиппу. Он обидел Роз. Чем же?
Тем, что бесцеремонно вторгся в ее мир. Она собиралась играть в свою выдуманную любовь со своим выдуманным Филиппом до бесконечности. Может быть до тех пор, пока Филипп не умер бы от истощения.
А дядя оскорбил ее идеал. Он пнул ногой ее мужчину, который для нее самый сильный, самый мужественный.
Дядя совершил ошибку – он рассердил Роз. И Роз сейчас не просто сидит истуканом, она думает, что ей делать.
Ей приятно, что Филипп назвал ее женой. Но она не понимает – а вдруг Филипп блефует, а на самом деле принадлежит не ей. Роз не нужен был их брак юридически».
«…Это проза жизни, от которой она плачет. Ей нужно счастье…»
«Она спросила Филиппа после того, как его ударил Бибисер: кто он. Она хотела сказать, что забыла его имя. Потому что Ее героя не могли принуждать идти под венец с ней. Ее герой должен был сам взять ее на руки и понести к алтарю.
Вот тут – то я и не прав. Роз не может желать мне ни плохого, ни хорошего, потому что она знает: я ее не люблю. Я никогда бы на ней не женился по доброй воле. Такой бы брак Господь Бог никогда бы не благословил.
А что, если бы нашелся кто – то кто бы это сделать. Это невозможно представить!
Нас бы никогда не благословил священник.
Нет.
А кто тогда? Нас бы благословил…»
«И все таки теперь здесь жарко. Хотя солнца нет…Солнце. Солнце светило все дни, что я был здесь. А сегодня, когда Филипп узнал свое истинное положение, оно в тучах. А может солнце не светит не потому, что за облаками: а потому что я – ничего не ел. Не ел из оловянной тарелки, которую принимал за фарфоровую.
А вот Роз – ела. Ела и плакала. Искала утешения не любви Филиппа – а в своей тарелке, с намешанной чудной смесью.»
«Стоп, я знаю кто бы нас благословил… Нас бы благословил…..Мистер опиум!
Вот оно озарение. Я понял все!!!
Вот почему все дни в моем рту было так сладко. Этот непроходящий вкус сладости и сияние солнца в глазах – это же симптомы действия опиума. Мне рассказывал об этом Батлер. Секреты индейцев, которые он узнал во время мексиканской войны.
Жажду возбуждал дурман.
Филипп слышал от бывалых охотников, что к опиумным грибам, порошок из которых пользуют индейцы, возникает жуткая привычка, которая не искореняется ничем. Из-под этой власти зелья не освободиться».
«А ведь пожалуй догадка верна! Была ведь одна деталь: Филипп собирался поесть перед тем, как в комнату ворвался Бибисер. Но он не поел, не поел не по своей воле.
Бибисер ворвался тогда, когда он сидел, рядом с Роз, хотел пить, а потом, собрался вкусить невиданные деликатесы, разложенные на тарелке.
Было время приема пищи и Роз ее приготовила.
А Бибисер опрокинул его тарелку в траву – то есть на лысый ковер, и юноша остался без волшебной еды…»
«Но это Филипп понял:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126