– Тогда за дело, – разорался неугомонный южанин. – Моими стараниями к нему медленно возвращалось хорошее настроение. С ним он не казался мне таким опасным.
– Прежде всего садитесь и пишите. Если у вас нет ума, воспользуйтесь моим. Я могу вам надиктовать.
Как всегда его наглость не имела границ. Я изобразил любезность и уселся за конторку.
– Диктуйте, мистер Умник, – попробовал пошутить я, чтобы сохранить за собой хоть долю самостоятельности.
Батлер воспарил за мыслью.
– Итак, обращение – «судья». Нет, лучше «мой судья». «Хочу развеять ваше недоумение. Дело слишком неотложно, чтобы тянуть его, как»… «чтобы тянуть его как»… Мистер Галлимар, за что можно тянуть прилично?
– За хвост, – промямлил я.
– За хвост – это банально, хотя и вполне добропорядочно, – согласился Батлер. – Значит «дело слишком неотложно, чтобы тянуть его как питона за хвост. Он у меня в руках». Следите за нитью моего рассуждения.
– Вы это судье или мне? – прервал я его.
– Вам, конечно, – оборвал меня Батлер. – Впрочем, если вы находите это красивым, можно и судье.
Давайте дальше: «…как питона за хвост…Посему мне показалось неприлично не показать вам нить моих рассуждений. Я знаю, что мистер Батлер Чарльз, эсквайр, пострадал…»
– «Эсквайр» через «е» или через «э»?
Я зря отвлек Батлера, это было понятно по его лицу.
– Вас что, в Европе грамоте не обучают? – его взгляд выражал презрение и в том числе то, что он сам этого не знает.
– Пишите без первой буквы, – решил он, – «…засим, сообщаю вам, что я не имею ни йоты сомнения в порядочности причин задержки мистером Чарльзом Батлеро-ом»…, обойдемся без эсквайра…. «задолжения мне денег на неопределенный срок. Скорее я усматриваю свою торопливость в деле получения денег, достойной всяческого порицания-я…, зачем и приношу свои извинения… Чарльзу Батлеру Сэмуэлю – эсквайру».
Тут я возмутился.
– Мы же договорились без «эсквайр»!
Батлер долго на меня смотрел.
– Если вам не нравится мой эпистолярный слог, – он хотел сказать «пишите сами», но это был явно не лучший вариант. Он сказал как Соломон.
– …Пишите как пишется. В конце концов с судьей мы учились в одном пансионате. Я думаю, он так же относится к слову «эсквайр», как и я.
Его последующее молчание было красноречиво.
– Написали?
Я вытер пот со лба.
Он понял мой жест по – своему.
– Хорошо. Запечатайте конверт вашим перстнем. Это признак благородного происхождения? Да? И отнесите письмо судье.
– А вы?
Он, конечно, не отказался быть моим компаньоном.
Я уже одевался. Прикидывал как мы будем проходить мимо стойки портье. Это было бы забавно. Я не знал, как объясню тайное появление в номере белого господина.
Но портье спал. Во сне он пускал слюни.
– Счастливый человек, – скептически заметил Батлер, – видит, наверное, сон, как вышвыривает вас из гостиницы.
– Бросьте. Он видит сны про то, что он флибустьер. У него же рыло потомственного пирата.
Мы вышли из отеля. Дома судьи достигли быстро. Все окна были завешаны тьмой.
– Он в самом деле здесь не ночует, – спросил я Батлера.
– Если бы вы знали, какая у него жена, Галлимар, вы бы не задавали этого вопроса.
– Что, такая строгая?
– Привлекательная! Ночь вдали нее – это преступление. Знаете, я подумаю о том, чтобы сменить профессию плантатора, на профессию директора цирка. Столько знакомств с новыми людьми, с новыми местами!
– И новыми долгами. Не платит, практически, каждый второй. Поэтому я хожу с пистолетом.
Я обошел дом со всех сторон. Надо было найти место поуязвимей.
– И что, помогает пистолет?
– Как правило нет. А вот знание человеческих душ – очень. Вы думаете, если бы я этого не знал, я бы дождался от вас денег?
– То есть как бы это дождался? Меня скрутили не вы, а обстоятельства.
– Может быть, может быть… Но то, что обнаружился труп в порту, о котором вы так неосторожно наврали Макинтошу – и на ваше честное имя навесили обвинение в убийстве, из-за чего вам стало вдвойне опасно жить в городе. И потом – бегство Филиппа, и ваше желание его найти.
На лице Батлера было написано такое изумление! Мне стало приятно.
– Чарльз, не стоит допрашивать меня здесь. Я сделал все возможное, чтобы обстоятельства сложились таким образом, дабы деньги вы заплатили сейчас, а не через год. Я складывал обстоятельства вслед за вами. То, что я подал жалобу судье – это только одно средство. А вот то, что я помог Макинтошу увидеть несуществующий труп, – это другое средство.
Я подошел к форточке первого этажа. Она была не заперта.
«Вот здесь у хозяев осечка. Попробуем ею воспользоваться».
Я потребовал у Батлера, чтобы он подставил мне плечи.
– Нет, уж расскажите, как это вы все устроили, что меня ищет весь город, и я ночью к вам приношу денежки.
Я сказал, что если мы будем перескакивать с дела на дело, то мы никогда не закончим с судьей. А историю про Батлера я ему расскажу после.
Чарльз, трясясь от нетерпения, подставил мне плечи. Стоять на них было так же удобно, как на вулкане Везувий.
Я залез в дом. Темнота была настораживающая. Такое ощущение, что лиса-судья спрятал в каждой комнате по собаке, которые налетят из темноты неожиданно и покусают мои икры.
Найти Среди письменных столов тот, в котором лежала моя жалоба, было также легко, как одного китайца отличить от другого.
По меньшей мере десять столов в той комнате, в которой судья принимал меня. И в каком из них лежит мое заявление на Чарльза Батлера – эсквайра. Может быть в этом? А может быть в том. Неясно.
Слава Богу, кто-то закурил под окном. Пламя на миг осветило часть комнаты. Но ведь Батлер был без трубки. Хотел курить в дороге и выругался, что оставил табак у меня в номере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126