!
- Конечно! – ответил офицер и, щелкнув каблуками, вышел в сопровождении красноармейца.
Кизим проводил их взглядом и остановился на вошедших женщинах, вернее на одной из них, на той, что была моложе. Пожилая женщина его особенно не заинтересовала. Она была очень напугана и не скрывала своего страха. Молодая, напротив, вела себя очень уверенно и независимо. С первого взгляда она ему понравилась, и он почувствовал к ней легкую симпатию.
- Здравствуйте, дамы, проходите! Кто из вас врач?
- Ich bin Arzt! – отозвалась молодая женщина и сделала шаг вперед.
- Очень приятно! – Кизим поклонился смелой немке и посмотрел на вторую. - А Вы, стало быть, фельдшер!
- Ja, - испуганно кивнула головой та.
- Фройляйны! Прошу не пугаться, ни вас, ни ваших пациентов никто не обидит! До прихода наших войск вашу охрану будет осуществлять мое подразделение. По всем вопросам следует обращаться только ко мне. Все просьбы и требования по мере возможности будут удовлетворены. Прошу соблюдать дисциплину. Без надобности по двору бродить запрещаю. Для прогулок устанавливаю определенное время, скажем два часа днем. Приготовлением пищи будет заниматься мой повар. Ваши воспитанницы и вы становитесь на наше довольствие. Вопросы есть?
- Два часа в день для наших воспитанниц мало! – возразила молодая немка, открыто посмотрев в глаза Кизима. – Им необходимо гулять по два часа утром, днем и вечером! А во-вторых, какой рацион питания у них будет? Необходимо хорошее питание.
- Питание не будет отличаться от норм наших солдат! А потом, мне кажется, что в последнее время ни Вы, ни Ваши воспитанницы не питались уж очень хорошо! По поводу прогулок я подумаю! А теперь, я хотел бы знать, как Вас зовут.
- Helen… - слегка улыбнувшись, представилась девушка.
- Frau Garson, - все еще испуганно поспешила ответить фельдшер.
- Helen, скажите, - обратился капитан к молодой немке, – Вы располагаетесь в комнате напротив спальни воспитанниц?
- Да, вместе с frau Garson.
- А остальной персонал?
- Они – на первом этаже, возле пищеблока.
- Ясно. Я хочу Вас попросить передать всему персоналу мои требования. Я не хотел бы их ужесточать, но буду вынужден это сделать, если будут нарушаться правила, установленные мной. Во-первых, ни один человек не должен бесцельно бродить по двору, тем более возле боевых позиций роты. Во-вторых, с завтрашнего дня для всех вас будет установлен строгий распорядок дня. Подъем, завтрак, прогулка, обед, отдых, ужин и отбой. Кстати, я думаю разрешить трехразовые прогулки, но по их продолжительности я пока решение не принял. Все прогулки только с персоналом и под присмотром моих бойцов. Все жалобы я принимаю в любое время дня и ночи, поэтому никаких самовольных решений прошу не принимать. Я буду располагаться здесь, в библиотеке. Если меня нет, то следует обращаться к дневальному - дежурному солдату, пост которого будет на первом этаже, либо к любому офицеру, они меня найдут. Если у вас ко мне вопросов нет, то вы можете идти к себе.
Женщины, как показалось капитану, немного присели в подобии реверанса и, повернувшись, вышли из библиотеки. Helen, уходя, обернулась и внимательно посмотрела на своего нового охранника. Их взгляды встретились. После нескольких секунд изучения внутреннего мира друг друга, когда взгляд проникает в душу, девушка улыбнулась только глазами, отвела взгляд в сторону и вышла вслед за frau Garson, оставив свой привлекательный образ в памяти русского офицера.
* * *
Воспитанницами пансионата оказались молоденькие девчонки. С первого взгляда на них нельзя было даже предположить, что все они страдали различными расстройствами психики. Старшим из них на вид казалось около восемнадцати лет. Младшим – лет по восемь. Все девочки высыпали на следующее утро во двор особняка и, прижавшись друг к другу, остановились посередине двора, рассматривая новых, неизвестных людей в совершенно другой военной форме, говорящих на неизвестном языке и также с интересом рассматривающих их.
Бойцы, находящиеся на своих постах за старыми еще немецкими боевыми укреплениями, достали кто союзнические сигареты, кто домашний табак и дружно закурили, разглядывая в упор появившихся молодых «фрицек». Однако вопреки опасениям Кизима, в их взглядах он не почувствовал ни ненависти, ни призрения, ни похоти. Скорее они излучали некоторую жалость и соучастие, какую-то отеческую заботу, пока еще не осуществленную, но уже готовую излиться на обездоленные создания. Разглядывая солдат издалека, командир роты стал успокаиваться. Напрасно он нервничал. Спасибо тебе русский солдат! Сколько ты пережил! Сколько потерял друзей и родных! Сколько горя, лишений и страданий принесла тебе эта война! Но, несмотря на все, ты остался человеком! Человеком, которому свойственно сострадание, желание защитить слабого, нуждающегося в помощи, помочь больному, накормить голодного и согреть замерзшего! Слава тебе русский солдат!
Видимо девочки почувствовали такое доброе отношение к себе, потому что они постепенно расслабились и уже через несколько минут перестали обращать внимание на суровых мужчин в выцветших гимнастерках. Воспитанницы разбрелись по двору, кто-то из них стал играть в небольшой песочной куче, кто-то просто ходить и разговаривать не столько с подружками, сколько с собой. Одна девушка, которой на вид было около восемнадцати лет, встала возле скамейки и, смотря на солнце, щурясь и улыбаясь, начала петь какую-то простую немецкую песенку. От такой картины у любого мужчины, наблюдавшего за этой прогулкой, невольно сжималось сердце. И пусть это были ни его дочки, пусть чужие, вражеские, но они вызывали щемящее чувство жалости!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20