Мы не успели кончить с очищением, как услышали, что действие
проклятия началось. До нас донеслись слитные крики толпы и смутный гул.
Шуга завернулся в накидку и поспешил на холм. Я возбужденно последовал за
ним.

8
Мы добрались до гребня холма вовремя, чтобы увидеть свирепого барана,
яростно бодающего гнездо Пурпурного. Набежало еще несколько баранов и тоже
ринулись в атаку на черный шар. Гнев их был в основном сосредоточен на
оскверненном знаке Ротн-Бэйра. Казалось, их раздражало само вещество
символа. Запах грязевого вонючки достаточно могуществен, чтобы разъярить
любого.
Тяжело дыша, с покрасневшими глазами, бараны сталкивались, пихались,
даже били в бешенстве друг друга лбами, только чтобы атаковать ненавистный
символ, нанесенный на боку летающего гнезда. При каждом их ударе ужасающий
гул эхом разносился по холмам.
И каждый удар сопровождался громким весельем толпы. Я ожидал, что в
любой момент кто-нибудь из баранов проломится сквозь стенку этого мрачного
жилища - но нет, эти стенки оказались крепче, чем я предполагал. Каждый
раз, когда баран ударял в него, гнездо, казалось, на мгновение немного
приподнималось в грязи и тут же опускалось в нее - это был единственный
эффект, который я мог наблюдать. Блея от бешенства, бараны
неистовствовали, нападая на оскорбительный рисунок - они являли собой
живое воплощение гнева Ротна-Бэйра. Снова и снова бросались они на тусклую
черную поверхность.
Старый Харт, вожак, сбил себе оба рога (они сами по себе священные
атрибуты, и я скорбел, оплакивая потерю). Несколько других баранов тоже
пострадали. Их глаза налились кровью от ярости, ноздри широко раздувались,
дыхание вырывалось горячими выхлопами пара, звуки блеяния и фырканья
наполняли воздух. Пар поднимался от тел, копыта шлепали по грязи, сминали
траву и грязь в сплошную жижу.
Некоторые бараны уже хромали и, пока мы наблюдали, одно из старых
животных поскользнулось и покатилось по грязи, столкнулось с двумя
другими, свалило их. Все трое оказались под ничего не разбиравшими
копытами других баранов. К сердитому фырканью прибавилось хрюканье боли,
шум падения и глухой гул, который раскатывался по склону каждый раз, когда
на стенку гнезда Пурпурного падали удары. Сила и выносливость животных
превосходила все мыслимое, они продолжали карабкаться друг на друга, бодая
оскорбительное заклинание.
При каждой новой атаке гнездо приподнималось от земли и грозило
соскользнуть вниз по склону, и каждый раз помедлив, оседало назад и
выдавливало себе из грязи колыбель. Несколько раз оно придавливало изгибом
стенки зазевавшихся животных.
Я чувствовал, как во мне вздымается волна возбуждения - в любой
момент гнездо Пурпурного должно было завалиться на бок.
И тут внезапно три барана одновременно ударили в гнездо. Оно,
казалось, подпрыгнуло в воздух. В тот момент, когда оно приподнялось из
своего углубления, в него ударил еще один баран, как бы продолжая это
движение. С громким влажным хлюпаньем гнездо вдруг заскользило вниз по
склону. Разъяренные бараны ринулись за ним, бодая всю дорогу, забивая
грязь копытами - через все тщательно террасированные лягушачьи садки Лига
прошел длинный глубокий шрам. Я вопил от восторга вместе со всеми.
Огромный черный шар врезался в реку с громким чмоканьем и брызгами, у
жителей деревни вырвался истошный крик восхищения.
Молчал только я - ужасающее гнездо ни на сколько не отклонилось от
своего правильного вертикального положения. Заметил ли это Шуга? Его
хмурость и озадаченность были не меньше моих.
Но гнездо находилось в реке! Бараны, увязая в грязи, скользили по
склону, уничтожая то, что еще уцелело от лягушачьих прудов, настигая
противника. Чуть ли не весело, они бросились в воду, продолжая наносить
удары по жилищу Пурпурного.
Часть из них толпились на берегу, меся грязь. Грязевые вонючки и
саламандры в панике копошились под их копытами, к кровавым пятнам на боках
обезумевших животных добавились новые оттенки. Раздавленные грязевые
вонючки смешивались с овечьей кровью. Невыносимый запах настиг нас на
вершине холма вместе с истерическим блеянием и хлопками.
Теперь черное гнездо оказалось в пределах досягаемости Нильна. Пока
только Ротн-Бэйр имел возможность отомстить за оскорбление. Сейчас же
берега вскипели, точно живые, когда саламандры, ящерицы, крабы, ядовитые
змеи и прочие речные создания начали выбираться из грязи и темноты. Они
копошились на взбаламученной поверхности и атаковали все, что двигалось,
но чаще - баранов.
Бараны продолжали заниматься гнездом, безразличные к обитателям ила,
запутавшимся в их шерсти, свисающих с боков, бьющим по ногам. Их когда-то
округлые, а теперь изодранные и исцарапанные бока были испещрены красными
пятнами, и широкими полосами ила от грязной речной воды. Это зрелище
внушало благоговение - овцы и речные создания, вместе атакующие
неподвижную черную сферу.
Жители деревни выстроились на гребне холма и радостными криками
приветствовали неистовую активность внизу. Один-два пастуха похрабрее
попытались было спуститься вниз, к реке, но щелканье клешней крабов быстро
прогнало их наверх.
Бараны теперь двигались медленнее, но все же продолжали тесниться
вокруг жилища Пурпурного, все еще продолжая толкать его, вскарабкиваясь на
тела упавших товарищей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55