Сержант, дожевывая на ходу бутерброд, подошел к решетке.— Чего буянишь, а?— Я — известный…— Пусти, начальник, — мужик, увидев сержанта, оживился. Отпихнув Шестоперова, он припал к решетке, — не могу…— Я — известный художник, — в свою очередь оттерев бомжа, повысил голос Леня, — Леонид Шестоперов. Мои картины висят во многих музеях мира. У самого Михаила Сергеевича Горбачева…— Пусти…— А у Путина не висят твои картины? — спросил сержант, запивая бутерброд пепси и с сомнением оглядывая мокрую и местами грязную одежду живого классика…— У Владимира Владимировича пока нет, — у Лени прорезался солидный баритон, — но из администрации президента…— …поимей сострадание, — ныл мужик.— … и сказали, что рассматривают вопрос о приобретении нескольких полотен.— Вот, когда рассмотрят, тогда и поговорим.— …буду ссать здесь!!! — неожиданно заорал бомж.— Ладно, выходи, — смилостивился сержант.Он отпер дверь. Бомж, прискуливая, метнулся мимо него. Леня было вознамерился тоже выйти из «обезьянника», но сержант толкнул его в грудь, загоняя обратно.— Что за насилие!? — возмутился Шестоперов, — я бывал в Англии, в Голландии, в Германии и нигде не видел такого отношения!— Что, и там троллейбусы переворачивал? — усмехнулся сержант, запирая дверь.— Я буду жаловаться в европейский суд по правам человека, — пригрозил Леня.— Ага, и в ООН не забудь.Шестоперов, отдуваясь от злости, забегал по камере.— Какие троллейбусы ты переворачивал? — поинтересовался Корсаков.— А-а… Костя сказал, что в девяносто третьем из троллейбусов баррикады строили, а он еще пацан был — мать не пустила. А мы как раз возле троллейбусного парка на Лесной были. Ну, выкатили один, дотолкали его до площади — там к Тверской под горку, хотели перевернуть. Тут нас и повязали.— Деньги у тебя есть?— Откуда?— Так… и у меня не больше сотни деревянных. В каком мы отделении? — Корсаков, кряхтя, поднялся на ноги.— В десятом, вроде.Игорь подошел к решетке, подергал ее.— Товарищ сержант, можно вас на минутку?— Мужики, вы меня достали, — сержант втолкнул в «обезьянник» бомжа и вновь запер дверь, — чего надо?— Вы не могли бы позвонить в пятое отделение.— В «пятерку»? Это на Арбате, что ли?— Ну да. Поговорите с капитаном Немчиновым — он меня знает. Меня зовут Игорь Корсаков.Сержант ушел в дежурку, а Игорь присел на лавку, подвинув вольно раскинувшегося Германа. Время тянулось медленно, к горлу подступала тошнота, голова трещала немилосердно, а тут еще Леня метался по камере, как голодный лев в клетке.— …о каких правах и свободах граждан можно говорить, когда честным людям крутят руки, сажают в камеру, лишая свободы? Вот, посмотри, — Леня засучил рукав куртки, — вот, видишь? Видишь? Руки крутили.— Леня, отстань, — страдальчески сморщился Корсаков. — Ты хотел, чтобы они тебе троллейбус помогли перевернуть? Нет, не хотел? Вечно у тебя какие-то дикие идеи: баррикады, революция. Тоже мне, Че Гевара.— Я этого так не оставлю!— Как пожелаешь. Только сержанта не зли, умоляю тебя.Появившийся сержант отпер дверь и распахнул ее настежь.— Корсаков, на выход, — объявил он.— А мои товарищи?— Забирай, — согласился сержант, — хотя вот этого живописца я бы оставил. Для профилактики.Шестоперов напыжился, но Корсаков наступил ему на ногу, предупреждая возможные протесты.— Спасибо, товарищ сержант. За нами не пропадет. Леня, буди своих «барбудос».Они растолкали Константина и Германа, сержант проводил их до дверей.На улице было холодно. Корсаков поежился, поднял воротник плаща и взглянул на часы. Было четыре часа утра.— Так, кто куда, а я домой, — сказал он. — Хватит приключений.— Игорек, ты чего? А подлечиться? Гляди-ка, — Шестоперов присел на корточки и вытащил из носка две бумажки по сто долларов каждая. — Есть мнение, что нужно посетить Ваганьковское. Вот Константин хотел поклониться Сергею Александровичу и Владимиру Семеновичу. Георгий, ты с нами?— А то! Только зовут меня Герман.Корсаков прищурившись поглядел на Леню.— Слушай, Шест. А ведь раньше ты не имел привычки заначивать деньги от друзей.— Так это не от друзей…— За сотню нас не только выпустили бы, но и на дежурной машине отвезли бы в ближайший магазин. И еще здоровья пожелали бы.— Ха, сотню «зелени» ментам отстегивать, — возмутился Шестоперов.— Жлоб ты стал, Леня, на своем Западе, — в сердцах бросил Корсаков, развернулся и пошел в сторону площади Маяковского.— Игорек! Ну ладно, чего ты в самом деле? — Шестоперов пробежал несколько шагов, пытаясь задержать Корсакова, потом остановился, — ну, как знаешь. Что Константин приуныл? Сейчас помянем мастеров пера и дебоша. Ну-ка, Гвидон, лови тачку!— Сейчас поймаем, только я — Герман.Добравшись до Маяковки, Корсаков купил бутылку пива и пересчитал наличность. Осталось около ста рублей. Метро было закрыто, а похмелье наступало нешуточное и он, махнув рукой, остановил первого попавшего частника.— До Арбата подбрось, командир, — попросил он и, сковырнув ключами пробку с бутылки «Балтики», присосался к горлышку.
Глава 3 Корсаков пересек Арбатскую площадь. Возле ресторана «Прага» наряд милиции грузил в «канарейку» компанию гостей столицы, пытавшихся прорваться в уже закрытый ресторан.— Только водки взять — и все! — кричал один, видимо, самый трезвый.Пожав плечами Корсаков не оглядываясь прошел мимо. Если хотели водки, так чего проще — вон возле метро круглосуточная палатка.Булыжная мостовая Старого Арбата была мокрая, фонари светили сквозь туманные ореолы. Арбат никогда не спит, во всяком случае теперь, когда из уютной московской улицы с малоэтажными домами с коммунальными квартирами, сделали нечто вроде музея под открытым небом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81