— Прекрати немедленно, — сурово сказал мужчина, морщась от ее криков, — посмотри, на кого ты похожа, как ты себя ведешь?— Это ты как себя ведешь? — завизжала Анюта, — ты думаешь, если денег вагон, то все можно?— Не все, но почти, — назидательно подняв палец отозвался мужчина. — Уведите ее, а с этими я сейчас разберусь.Анюта видимо хорошо знала, что в устах папочки значило обещание разобраться.— Нет, не надо. Я пойду с тобой, только не трогай их. Они — художники.— Вот этот художник? — папа подошел к лежащему на полу Владику и брезгливо тронул его носком ботинка, — встать! — неожиданно заорал он, багровея.Лосев поднялся, опираясь рукой о стену. Лицо его было серым, изо рта текла слюна, дышал он с трудом, с всхлипом всасывая воздух.— Нельзя ли потише? — попросил Корсаков, пытаясь выбраться из-под ширмы.Папа, не обращая на него внимания, брезгливо взял Лосева за рубашку двумя пальцами и подтянул к себе.— Это он художник? Это с ним ты спала? Или с обоими сразу? — он метнул косой взгляд в сторону ворочавшегося на матрасе Корсакова.— Вы мне льстите, папа, — пробормотал Игорь, пытаясь завязать ботинки, — мои лучшие годы давно позади.— Молчать! — рявкнул мужчина, и, обернувшись к дочери, спросил с горечью, — для этого я тебя кормил-поил, холил-лелеял? Ночей не спал…— Бляди тебе спать не давали и рулетка, — Анюта, вывернувшись из рук телохранителей, бросилась к Владику. Ее снова поймали, оттащили к двери.— …для того за границей училась, чтобы с патлатыми спидоносцами на помойке жить? — продолжал монолог папа.Корсаков фыркнул — папа напомнил ему короля Лира в исполнении Юри Ярвета, когда тот обличал неблагодарных дочерей. Мужчина взглянул на него и дернул щекой — погоди, мол, и с тобой поговрим.В дверях показался еще один мордоворот.— Александр Александрович, там менты из местного отделения подъехали.— Так заплати и пусть отваливают. Ну, что, пакостник, — папа брезгливо поглядел на Лосева, — как гадить, так мы первые, а как ответ держать — в кусты?— Могу ответ… если угодно, я даже готов жениться на вашей дочери.— Да-а? А моего согласия ты спросил? Родительского благословения ты спросил, змееныш помоечный?— Я не понимаю, о чем вы, — слабо трепыхаясь в его руках, пролепетал Владик.Корсаков скривился — Владик терял лицо, становясь похожим на нашкодившего кота, которого хозяин ухватил за шкирку.— Сейчас поймешь, — Александр Александрович повлек за его рубашку на середину комнаты и, чуть отступив, скомандовал, — дай-ка ему еще, раз не понимает.«Комод» резко выбросил кулак, приложив его Лосеву в глаз. Тот отлетел, влип в стену и сполз по ней, закатывая глаза.— Подонки, убийцы, ненавижу, — закричала Анюта.— Так, — удовлетворенно сказал Александр Александрович и обернулся к Корсакову, — ну, а ты кто такой? Тоже художник?— Представьте себе, да.— И что же мы рисуем?— А вот, к примеру, — Игорь ткнул пальцем в портрет Анюты, висящий на стене.Александр Александрович шагнул поближе. Корсаков увидел, как заходили желваки на его скулах. На портрете Анюта, обнаженная, сидела на полу по-турецки, в руках у нее горела свеча, трепетное пламя бросало резкие тени на ее тело, отражалось в зеленых глазах, смотревших из-под нахмуренных бровей. Александр Александрович пригнулся, разбирая подпись в углу холста.— Вы Игорь Корсаков?— Да, я — Игорь Корсаков.Александр Александрович помолчал.— Вам повезло — я видел ваши работы в галерее Эберхарда в Штутгарте. Иначе за то, что вы изобразили мою дочь в столь непотребном виде… — он сделал многозначительную паузу, — А что вы здесь делаете, позвольте узнать? Вы же художник с именем.— Живу я здесь, папа, — ответил Корсаков.— Не сметь обзывать меня отцом! — вновь разозлился Александр Александрович.— Как угодно, я думал, что вам будет приятно.Анюта истерически расхохоталась.— Картину вашу я забираю, — непререкаемым тоном заявил Александр Александрович.— Она не продается, — возразил Игорь.— А не сказал, что покупаю, я сказал — забираю. Анна, он с тобой спал?— Я попросил бы не оскорблять даму в моем присутствии, — заявил Корсаков.— Он мой учитель! — внезапно сказала девушка.— Учителей тебе буду выбирать я! — Александр Александрович обернулся к Игорю, — вон отсюда, или вам помочь?— Зачем же, я и сам, — Корсаков тяжело встал с матраса, подхватил куртку, снял с гвоздя шляпу — настоящий ковбойский «стетсон», и вальяжно прошествовал к дверям, — пардон, забыл кое-что, — натянув шляпу поглубже, он обернулся к татуированному парню, — как здоровье, дружок?— Не жалуюсь, — ухмыльнулся тот.— Ну, это пока, — Игорь без замаха врезал ногой ему в пах, и, не теряя времени, добавил кулаком в лицо.Парень, опрокинулся на спину, а Корсаков, приложив два пальца к полям шляпы, подмигнул Александру Александровичу. Взвизгнула Анюта, Игорь заметил летящую сбоку тень, но отреагировать не успел — темнота поглотила его, как лавина зазевавшегося лыжника. Она пришла проводить тюремную карету, но лучше бы она этого не делала. Бритый наголо, в полосатой арестантской одежде, Корсаков старался не обращать внимания на любопытствующих — слишком давили кандалы, слишком тяжко гнула к земле арестантская роба. Причем, не столько тело, сколько душу. Она, как всегда, не вышла из кареты, только отдернула занавеску. Корсаков увидел, как побледнело ее лицо, когда она нашла его в толпе ссыльных, и горько усмехнулся. Да, вид, конечно, непрезентабельный: обвислые усы, недельная щетина, цепь от ножных кандалов в руках… Уезжай, любовь моя, у нас все в прошлом. После ритуала гражданской казни его еще два месяца гноили в казематах и лишь под осень отправили по этапу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81