Он поворачивался боком, ложился на грудь, постанывая от наслаждения. «Стану известным и знаменитым — непременно куплю себе джакузи», — решил он.Мыла в ванной не обнаружилось — только женский гель для душа с запахом сирени. Зато шампунь был практически любых сортов. Корсаков уже и забыл, когда принимал ванну — они с Владиком ходили в Сандуновские бани, или принимали душ у знакомых, и поэтому плескался, забыв о времени. В очередной раз намылив голову, он услышал стук в дверь.— Можно? — Анюта слегка приоткрыла дверь.— Заходи, — Корсаков вслепую зашарил по стене в поисках душа.— Давай смою, — предложила девушка, — голову наклони.Она смыла с его головы пену, Корсаков протер глаза.— Ну вот, как живой, — сказала Анюта.— Почти. Теперь я есть захотел.— Это поправимо. Закругляйся и выходи — ужин на столе.— Спасибо, — с чувством сказал Корсаков.— Слушай, а чего ты на охранника полез? Ну на того, который Владику врезал.— Видишь ли, девочка, по законам моей юности полагается бить, когда «наших бьют». Даже если ты с «нашим» познакомился пять минут назад. А юность у меня была бурная.— Понятно, — протянула девушка, — кстати, Владик звонил. Он в Питере. Забудь, говорит, что мы знакомы. Вот так-то.— Тебе обидно?— Нет, — она качнула головой, — мне все равно. Даже странно как-то.Повесив душ Анюта вышла. Корсаков пустил холодную воду, постоял под ледяными струями, ощущая, как тело наполняется бодростью. Правда, одновременно заныли ссадины и ушибы, но это не страшно — значит действительно живой.Комната была такая большая, что стены лишь угадывались в темноте. Трехсвечный подсвечник, стоявший на туалетном столике, отражался в зеркале и в огромных, доходящих до пола окнах. Две свечи, по одной возле каждого прибора, освещали изящно сервированный стол, накрытый белой скатертью. Под ногами был пушистый ковер. Корсаков замер на пороге, оглядывая это великолепие.Завернутый в полотенце он напоминал римского патриция, приглашенного на ужин к гетере. Анюта, в серебристом струящемся по телу кимоно, сделала шаг навстречу. Волосы она успела убрать в высокую прическу и теперь настолько напоминала портрет Анны Белозерской, что Корсакову показалось, будто портрет ожил. Если бы она сейчас присела в книксене и сказала: не соблаговолите ли присесть, милостивый государь, Игорь не удивился бы.— Классно я придумала, да?Очарование пропало. Вздохнув, Корсаков взял ее за руку и припал к тыльной стороне запястья губами.— Искренне восхищен, сударыня, — он почувствовал, как дрогнула ладонь девушки в его руке.Повисло неловкое молчание. Наконец Анюта высвободила руку, тряхнула головой.— Да ладно. Присаживайся. У меня есть заливная рыба и ромштексы. И еще я сделала салат из помидоров. Вино будешь?— Можно и вина, — Корсаков присел к столу, развернул салфетку и положил ее на колени, — «Дом Периньон» шестьдесят восьмого года меня устроит.— А у меня только «Мартини», брют и водка, — смутилась девушка.— Я шучу, — успокоил ее Корсаков, — что есть, то и будем.После всех переживаний у него проснулся зверский аппетит. Анюта ела изящно и мало. Они посматривали друг на друга через стол, Корсаков поднимал бокал с вином, бормотал какой-нибудь тост, они чокались и тонкие бокалы позванивали, как колокольчики. Утолив первый голод, Игорь откинулся на стуле, повертел бокал в руках.— Ты мне сегодня дважды спасла жизнь: когда подобрала на Садовом и сейчас от голодной смерти.— От кого ты бежал?— До сих пор не знаю, но ребята были настроены очень серьезно. Ты знаешь, что наш дом сгорел?— Нет. Когда?— Позавчера ночью. И вообще много чего случилось. Трофимыча убили, — решившись, сказал Корсаков.— Ох… — Анюта поднесла ладонь к губам, — соседа вашего? Кто?— Не знаю, но кто-то хочет повесить это на меня. Какая-то чертовщина творится. Вот, к примеру: ты знаешь что-нибудь о своих предках?— О родителях? Ну, отца ты видел…— Нет, из какого ты рода. Ну, корни свои.Анюта задумалась, подперев кулачком щеку.— Вроде предки были дворянами. У меня есть бабушка, не родная, а, как бы, двоюродная. В общем, тетка отца. Она точно из дворян, но у нее с головой не все в порядке — долго сидела в лагере, потом в психушке. Она из дворянского рода Белозерских. Не знаю…— Вот! — воскликнул Корсаков, — я так и думал, — он вскочил и, придерживая на плече спадающее полотенце, пробежался по комнате.Девушка рассмеялась.— В чем дело? — удивился Игорь.— У тебя смешной вид.— Не обращай внимания. Ты представляешь, я только вчера видел твой портрет, написанный в начале девятнадцатого века. То есть не твой, а твоей пра-пра… и так далее бабки. Ты просто копия, особенно сейчас ты на нее похожа. Ну-ка, встань.Анюта поднялась с места. Корсаков схватил подсвечник и поднес его к лицу девушки.— Просто поразительное сходство, — он покачал головой, — но это еще не все. Она родила внебрачного ребенка от приговоренного к ссылке офицера и, как уверяют мои друзья, он очень похож на меня. Я видел его портрет в двадцатилетнем возрасте. Определенное тождество действительно есть.— И что теперь? — спросила девушка.— Вот и я думаю: что теперь? В последнее время что-то много странных событий, так или иначе укладывающихся в одну цепочку. Старинный особняк, потайная комната, убийство Трофимыча, твой портрет. Ты знаешь, что ты мне снишься? Может, это не ты, а та женщина из позапрошлого века, но мне кажется, что вы — одно целое. Даже наяву я вижу ее.Лицо девушки посветлело. Она налила в бокалы вино и подала один Корсакову.— Предлагаю тост за дворянское происхождение, — она подошла так близко, что Игорь увидел свое отражение в ее зеленых глазах, — она тебе нравится?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81