С этими словами она направила лодку к берегу и, не оборачиваясь, быстро работая веслами, поплыла к берегу, где стоял дом и мастерские ее отца. А торжествующий Карл, переполненный счастьем, ликуя, крикнул ей вслед:
— Доброй ночи, фрейлейн Термина Фриман! Было очень сладко!
А между тем госпожа Хедигер, выпроваживая мужа из дому, ни в чем не покривила против истины. Новость, которую она ему сообщила, госпожа Хедигер припасла для какого-нибудь удобного случая, а тут случай как раз и представился. Собрание и впрямь было назначено, а собраться должны были семеро друзей, или семеро непоколебимых, или семеро стойких, или семеро свободолюбивых, как они себя именовали. Это был попросту говоря союз семи старинных закадычных друзей, каждый в своем деле мастер, радетель отечества, политик до мозга костей и строгий ревнитель порядка в своем доме — вроде мастера Хедигера. Все они родились еще в прошлом веке, в детские годы пережили крушение старых порядков, а потом на их глазах долго и мучительно нарождалась новая эпоха, и наконец, к концу сороковых годов, они увидели воспрянувшую Швей царию, вернувшую себе могущество и единство. Некоторые из них были сыновьями рядовых граждан, еще из прежних верноподданных конфедератов, и они помнили, как им, крестьянским детям, приходилось становиться на колени, завидев на дороге карету с вельможными особами или с судебным приставом; у других среди родни были бунтари, посаженные в тюрьму или казненные, — короче говоря, все семеро питали неистребимую вражду к аристократам всех мастей, которая после падения оных сменилась презрением. Когда же эта самая аристократия появи-лась вновь — на сей раз в демократическом обличий — и затеяла в союзе со своими властодержцами священ никами многолетние распри, то к прежней ненависти добавилась еще ненависть к «попам»; мало того, не против одних только господ да церковников, но и про-тив себе подобных — против целых толп простого люда восставал теперь их мятежный дух, и это было для них на старости лет невиданным по трудности и размаху испытанием сил, которое они с честью выдержали.
Семеро храбрецов — это не так уж мало; на всех народных собраниях, сходках и тому подобных много-
людных сборищах они представляли собой несокрушимое ядро; неутомимые борцы, они всегда неусыпно стояли на страже, были всегда готовы взять на себя всевозможные заботы и выполнить поручения своей партии, которые ни в коем разе нельзя доверить за деньги стороннему лицу, а только весьма надежному, проверенному человеку. Частенько вожаки партии спрашивали у них совета и доверяли им свои секреты, и какая бы ни требовалась жертва, семеро друзей со своей скромной лептой всегда были под рукой. За все это они не жаждали никакой иной награды, кроме победы общего дела и сознания выполненного долга; никогда никто из них не стремился быть на виду, не думал о личной выгоде, не добивался наград и должностей — они почитали за великую честь, если какой-нибудь «знаменитый соратник» при встрече мимоходом пожмет им руку, но только это должен быть самый настоящий соратник, без сучка, без задоринки, как они любили говорить. Достопочтенные друзья за эти годы уже притерлись друг к другу, они разговаривали запросто, называя друг друга по имени; и в конце концов дружба их стала основой прочного нерушимого союза, не имевшего иного устава, кроме того, что был записан в их сердцах. Они встречались дважды в неделю, и встречи эти, ввиду того что в их тесной компании оказалось целых два трактирщика, проходили попеременно то у одного, то у другого. Там они коротали время в веселье и душевном согласии, и чем тише и серьезнее вели себя друзья на общих сборищах, где было много народу, тем шумнее и задорнее становились они в своем узком кругу: любили и покуролесить, и посмеяться. Они обходились без церемоний, высказывались свободно, не чинясь, порой говорили все враз, а иногда все, затаив дыхание, внимали речи товарища — смотря по настроению и состоянию духа своего. И разговоры у них шли не только о политике, но и о домашних делах. Случись у кого какое горе да печаль — он шел к друзьям и вы-кладывал все, что наболело; если, бывало, один другого обидит — обиженный выносил свою жалобу на суд семсрых. И уж так, разобравшись, призывали обидчика к порядку. Случалось, среди друзей и страсти кипели, бывало, обходилось все спокойно, иной раз они были
полны нажного достоинства, а то даже и иронии. Дважды
в их ряды проникали предатели, темные людишки, которые были вовремя распознаны, и после торже-
ственного разбирательства дела осуждены и изгнаны, то есть воинственные старички попросту выставили их за дверь, изрядно оттузив. Если же какое-нибудь великое несчастье обрушивалось на их любимую партию, то это было страшнее всяких домашних неурядиц — тогда они затаивались во тьме и одиночестве и проливали горькие слезы.
Самым велеречивым из них и самым благополучным да зажиточным был плотник Фриман -4 настоящий Крез, и дом у него был поставлен на широкую ногу. А самым бедным — портной Хедигер, но зато по умению речь держать он почти не уступал Фриману. Из-за пристрастия к политике он давно уже растерял лучших клиентов, но сыновей своих постарался воспитать должным образом, зато и остался без гроша. Остальные пятеро были люди обеспеченные, в обществе они пред-почитали не говорить, а слушать, зато в своей семье и среди соседей к их вескому слову все весьма при слушивались.
Сегодня и впрямь предстояли важные дебаты, о которых заранее условились Фриман и Хедигер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24