Обычно, когда приглашались гости, домашние хлопоты делила с Гийомом Мари, хотя не она главенствовала на кухне, где безраздельно господствовал Аполлинер, то пробуя жаркое, то со стуком вороша ложкой темное чрево кастрюли, однако участие Мари, колкости, которыми обменивались главный повар и поваренок, наполняли дом веселым гомоном, топотом ног и звоном посуды На сей раз ничто не предвещало приятного пира, не было и Мари. Обиженная недавней стычкой с Гийомом, она решила наказать его и не явилась на званый завтрак. Еще с четверть часа Аполлинер сдерживается и ждет. А потом, не глядя Ястребцову в глаза, просит его привести Мари. Добрый друг уходит. Мари живет тут же за углом. Почему же так долго он не возвращается? Вскоре посланец является, но на сей раз он уже не смотрит в глаза другу. «Ее не было дома?» «Нет, она дома». «Ты виделся с ней?» — «Виделся».— «И что же?» — «Да ничего»,— сказал Яст-ребцов и, отвернувшись, сердито дернул себя за усы. Гордость не позволяет ему повторить то, что Мари велела передать Аполлинеру: «Я не приду, и не только сегодня не приду, вообще никогда не приду!» — кричала разъяренная Мари, вся пунцовая, в слезах, потрясая костистыми кулачками. «Так что же ему сказать?» — допытывался Фера в поисках мирного выхода из положения, которое было тяжело ему. «Что ему передать? Дерьмо!» — «Дерьмо? Ну что ж, прекрасно, прекрасно»,— твердил Аполлинер, но все валилось у него из рук. Он отодвинул тарелку, машинально натянул на себя пиджак, не замечая, что рукава рубашки засучены, и тяжело рухнул в кресло.
С того дня Аполлинер возненавидел Отёй. Он решил покинуть навсегда этот квартал Парижа, где еще так недавно все освещалось нетерпеливым ожиданием встречи. Как могла Мари отречься от него, ют того, кто связан с ней так прочно, что одна мысль о разлуке заставляла его стенать, доводила до безумия.
По целым дням Аполлинер не возвращается на улицу Лафонтен. Ночи проводит в сомнительных кабачках, там меньше риска встретиться с друзьями.
Страдаю, как услышу сочувственное слово, Любовная зараза постыдна для больного.
Однако, когда Аполлинеру становилось легче на душе, он искал, как и прежде, общества друзей. Чета Делоне всегда была ему рада. Аполлинер дорог им обоим, не только когда он весел и в хорошем настроении, когда, сидя с ними за столом, внимательно прислушивался к беседе,— они были рады поэту и тогда, когда он, витая где-то мыслями, небрежно одетый, небритый, сидел молча, с опухшим лицом, с налитыми кровью глазами. В Робере и Соне закипал гнев, они чуть не возненавидели Мари. Соня старалась доискаться причины разрыва и считала, что главным поводом послужила история с «Джокондой». Мари тогда в первый раз отвернулась от Аполлинера, и Соня никогда ей этого не простит.
Нежелание жить, упадок воли, вызванный этим потрясением, до неузнаваемости преобразили Аполлинера. Кто-то из знакомых встретился с ним на империале омнибуса; весь какой-то помятый, он сидел, безвольно покачиваясь в такт движению, тупо глядел перед собой, не замечая людей, не различая остановок. В конце концов, его состояние встревожило близких. Когда он решительно и даже со страхом отказывался вернуться на улицу Лафонтен и стоял на своем,— его на время приютили Делоне. Позже, когда Фера со своей сестрой — баронессой Эттинген уехали к морю, Аполлинер поселился в их особняке на бульваре Бертье. Друзья рьяно подыскивают ему квартиру и наконец находят для него уютную мансарду в доме на Сен-Жерменском бульваре. Аполлинер сразу подписывает договор с хозяйкой квартиры, однако переезд произойдет только зимой.

Автор этой книги не знала лично Аполлинера. Поэтому, предприняв описание его жизни, я должна была обратиться не только к его поэзии, но и к документам и воспоминаниям, какие оставили его друзья, и к тем фактам, которые удалось собрать в беседах с немногочисленными еще ныне живущими современниками Аполлинера. Понятно, я пользовалась уже изданными трудами и корреспонденцией, которая оказалась мне доступной; моим намерением было написать книгу, где каждый, кого может занимать судьба французского поэта, близкого нам и по своему происхождению, сумеет обнаружить наиболее важные, любопытные и характерные факты и обстоятельства, связанные с жизнью Аполлинера, даже если факты эти и обстоятельства уже описаны и известны более счастливому в этом отношении французскому читателю или польскому исследователю французской литературы.
Автор этой книжки не знала Аполлинера, зато ей выпало счастье познакомиться с Жаклин Аполлинер, вдовою поэта, и провести в ее старой квартирке один-единственный незабываемый вечер. Встретиться с Жаклин Аполлинер мне помог, как это часто бывает, случай, а случаю помогла сама мадам Аполлинер под влиянием магического воздействия письма из Польши, страны, которую ее муж считал своей родиной. Я почти не надеялась, что увижу в Париже жилище поэта. Найду ли я по старому адресу Жаклин Аполлинер? Существует ли еще мансарда на бульваре Сен-Жермен, где стены помнят голос поэта, зеркала — отражение его лица, а вещи— прикосновение его рук? Рискуя впасть в наивный анахронизм, я отправила свое письмо по парижскому адресу, относящемуся к 1918 году. Бросая в почтовый ящик в Варшаве конверт, на котором стояло имя мадам Жаклин Аполлинер, я вдруг осознала неожиданно для себя, что по собственной воле и разумению вступаю с этой минуты в круг событий, которые перестают быть историей и поворачиваются ко мне интимной, личной гранью.
Довольно скоро после этих раздумий я оказалась в Париже. И вот наступил день, когда хозяйка маленькой гостиницы, где я остановилась, вложила в ящик с номером моей комнаты белый конверт, на котором был выведен узким, несколько старомодным почерком адрес, а рядом стоял штемпель провинциального французского городка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95