10 февраля 1960 года Пастернаку исполнилось 70 лет. Шел поток поздравительных
писем из всех стран мира. На праздничном обеде были знакомые из артистич
еского круга.
Пастернака периодически беспокоили боли в левой половине спины. Он стар
ался не обращать на них внимания, но к концу апреля они настолько усилили
сь, что пришлось позвать врача. С начала мая он слег в постель. Ему станови
лось все хуже.
Поначалу считалось, что это второй инфаркт миокарда. Сделанный в двадцат
ых числах рентгеновский снимок показал распространенный рак левого ле
гкого.
За день до конца Пастернак позвал нас, чтобы сказать, как мучит его двойст
венность его признания, которое обернулось полной неизвестностью в Рос
сии. «Вся моя жизнь была только единоборством с царящей и торжествующей
пошлостью за свободный и играющий человеческий талант. На это ушла вся ж
изнь», Ч говорил он.
Прошло тридцать лет. Лишенная каких-либо истинных причин и тем не менее а
бсолютная невозможность отечественного издания романа стала своеобра
зным олицетворением наступившего безвременья и общественного застоя.

Еще в 1953 году Пастернак писал Н. Н. Асееву о задачах искусства:
«Отличие современной советской литературы от всей предшествующей каже
тся мне более всего в том, что она утверждена на прочных основаниях незав
исимо от того, читают её или не читают.
Это Ч гордое, покоящееся в себе и самоутверждающее явление, разделяющее
с прочими государственными установлениями их незыблемость и непогреш
имость.
Но настоящему искусству в моем понимании далеко до таких притязаний. Где
ему повелевать и предписывать, когда слабостей и грехов на нем больше, че
м добродетелей. Оно робко желает быть мечтою читателя, предметом читател
ьской жажды и нуждается в его отзывчивом воображении не как в дружелюбно
й снисходительности, а как в составном элементе, без которого не может об
ойтись построение художника, как нуждается луч в отражающей поверхност
и или в преломляющей среде, чтобы играть и загораться».
В кругах московской интеллигенции «Доктор Живаго», несмотря на запреты
и изъятия, был достаточно известен, целое поколение выросло и сформирова
лось с глубоким внутренним учетом его текста.
По временам возникали издательские предположения. Мы регулярно писали
заявки и письма. Издательство встречало их с видимым одобрением и сочувс
твием, но на каком-то решающем литературно-бюрократическом уровне след
овал жесткий и не допускающий возражения отказ.
В переделкинский дом Пастернака шли люди и хотели узнать о нем и его рабо
тах. Члены семьи, сменяя друг друга, рассказывали им о судьбе Пастернака в
доме, где все сохранялось как при его жизни. Так продолжалось до осени 1984 го
да, когда семья была административно выселена и вещи вывезены из дома.
В начале 1988 года «Доктор Живаго» вышел в «Новом мире».
Сплошь и рядом видишь, как номера журнала читают в электричках, автобуса
х, стоя в очередях. Первые впечатления разнообразны и сбивчивы, Ч в знача
щее художественное слово нужно глубоко вчитаться.
Этой цели и должна послужить книга, которую автору и его поколению не суж
дено было дождаться. май 1988
Борис Пастернак.
Доктор Живаго

ПЕРВАЯ КНИГА

ЧАСТЬ первая.
ПЯТИЧАСОВОЙ СКОРЫЙ

1

Шли и шли и пели «Вечную память», и когда останавливались, казалось, что её
по залаженному продолжают петь ноги, лошади, дуновения ветра.
Прохожие пропускали шествие, считали венки, крестились.
Любопытные входили в процессию, спрашивали: «Кого хоронят?» Им отвечали:
«Живаго». «Вот оно что. Тогда понятно». Ч «Да не его. Её». Ч «Все равно. Цар
ствие небесное. Похороны богатые».
Замелькали последние минуты, считанные, бесповоротные.
«Господня земля и исполнение ея, вселенная и вси живущие на ней». Священн
ик крестящим движением бросил горсть земли на Марью Николаевну. Запели «
Со духи праведных». Началась страшная гонка. Гроб закрыли, заколотили, ст
али опускать.
Отбарабанил дождь комьев, которыми торопливо в четыре лопаты забросали
могилу. На ней вырос холмик. На него взошел десятилетний мальчик.
Только в состоянии отупения и бесчувственности, обыкновенно наступающ
их к концу больших похорон, могло показаться, что мальчик хочет сказать с
лово на материнской могиле.
Он поднял голову и окинул с возвышения осенние пустыри и главы монастыря
отсутствующим взором. Его курносое лицо исказилось. Шея его вытянулась.
Если бы таким движением поднял голову волчонок, было бы ясно, что он сейча
с завоет. Закрыв лицо руками, мальчик зарыдал. Летевшее навстречу облако
стало хлестать его по рукам и лицу мокрыми плетьми холодного ливня.
К могиле прошел человек в черном, со сборками на узких облегающих рукава
х. Это был брат покойной и дядя плакавшего мальчика, расстриженный по соб
ственному прошению священник Николай Николаевич Веденяпин. Он подошел
к мальчику и увел его с кладбища.

2

Они ночевали в одном из монастырских покоев, который отвели дяде по стар
ому знакомству. Был канун Покрова. На другой день они с дядей должны были у
ехать далеко на юг, в один из губернских городов Поволжья, где отец Никола
й служил в издательстве, выпускавшем прогрессивную газету края. Билеты н
а поезд были куплены, вещи увязаны и стояли в келье. С вокзала по соседству
ветер приносил плаксивые пересвистывания маневрировавших вдали паров
озов.
К вечеру сильно похолодало. Два окна на уровне земли выходили на уголок н
евзрачного огорода, обсаженного кустами желтой акации, на мерзлые лужи п
роезжей дороги и на тот конец кладбища, где днем похоронили Марию Никола
евну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30