Гостиница спала не только уютно, но и беспробудно.
Ничего не оставалось другого, как сесть на ступеньку и
достать сигареты. Тишина казалась внимательной, чуткой, с
особым своим нервом, от которого становились значимы самые
ничтожные звуки. Мое собственное дыхание... слабое шипение
сигареты... шорох мелких зверушек в кустах... чуткая тишина,
слушающая... в чем же ее нерв... в чем секрет... что-то, чего
обычно не слышишь... да, в этом все дело -- услышать то, чего
обычно не слышишь.
Я напрягал внимание, и наконец, уловил -- не то редкие
вздохи, не то чуть слышные глухие удары. И они сразу же
вытеснили все остальные звуки.
Тихий размеренный гул плыл над городом, гул морского
прибоя; он притягивал, предлагая свой четкий ритм для движений
и мыслей. Повинуясь этому ритму, я встал, пересек окаймленную
кустами площадку и зашагал по улице. На меня накатило веселое
любопытство и бодрость, словно на утренней прокулке.
Улица скоро привела к треугольной, неправильной формы,
площади, на которую я попал с самого острого, вытянутого угла.
Здесь сходились пять улиц, и по всем их углам возвышались
столбы с фонарями, освещая площадь, будто сцену гигантского
театра. Деревянные балконы нависали над площадью, нигде не было
ни соринки, темный асфальт блестел, как покрытый стеклянной
коркой, казалось, под ногами он должен звенеть. В самом центре
пространства восседал большой черный кот.
Лишь только я вышел на площадь, у меня возникло несколько
теней. Часть из них забегала вперед, другие, наоборот,
отставали, они становились то короче и четче, то длинней и
расплывчатей, и, меняясь местами, выплясывали вокруг меня
замысловатый танец.
Кот, не желая делить территорию с пришельцем, безразлично
смерил меня круглыми желтыми глазами, поднялся и не спеша
удалился. Его тени -- фантастические, небывалых размеров коты
-- изгибаясь и наползая одна на другую, исчезли с ним вместе в
темноте подворотни.
Мои тени успокоились и легли звездой на асфальт, легли
симметрично и плотно, будто им полагалось оставаться здесь
долгое время. Три из них направлялись в сторону, где был слышен
шум моря, туда полого спускалась улица, освещенная ярко и
призрачно люминисцентными лампами, и конца ее не было видно.
Правее нее на площадь выходил широкий бульвар, шел он,
видимо, параллельно берегу. Над бульваром тоже горели
люминисцентные лампы, зеленые, белые и оранжевые -- два ряда
фонарей, два разноцветных пунктира, они сходились вдали, как
рельсы на железной дороге. К той же дальней точке вели две
белые линии крашеных эмалью скамеек, две темные шеренги акаций
и две полосы глянцевитого асфальта. Где-то посредине этого
бесконечного пути виднелся белый высокий памятник. Казалось,
тут все приготовлено для какого-то странного карнавала, на
который никто не пришел.
И еще две улицы выходили на площадь -- узкие, без единого
фонаря, они вели вверх по склону холма, прочь от моря. В их
теплой темноте угадывались дома со ставнями, мальвы и
подсолнухи за калитками, аккуратные грядки небольших огородов.
Чей-то сонный покой, чья-то замкнутость прятались там, они
наводили на мысли о скуке, хотя и таили в себе каплю горечи.
Я еще раз оглядел площадь -- света не было ни в одном из
окон, но они, как будто, рассматривали меня с ответным
любопытством. Оно вовсе не раздражало: просто, люди уснули в
своих кроватях, и дома сейчас сами мебе хозяева, вот и глядят,
на что вздумается.
Ветер шелохнул воздух и принес запах моря, шум прибоя
усилился. Я шагнул, и тени, что лежали у ног спокойно,
всполошились и потянулись вперед. Понемногу они бледнели и
пропали совсем, когда я вступил на улицу, залитую голубоватым
светом.
Идти по ней было легко, как во сне. Глянцевитый асфальт
сам уплывал из-под ног назад, а спереди с каждым шагом
подступали все ближе ритмичные вздохи моря. Столбы с фонарями,
изогнутые знаками вопроса, склонялись к середине улицы, образуя
арки, придававшие пустынной дороге некоторую торжественность.
Под шестой или пятой аркой, словно ожидая меня, сидел
черный кот, как мне показалось, тот же, которого я выжил с
площади. Но теперь он был не один, а в обществе белой пушистой
кошки. Дождавшись моего приближения, они поднялись и пошли
впереди бок о бок, неторопливо и важно, держась середины улицы.
Их пышные хвосты, поднятые кверху, плавно, как опахала,
покачивались из стороны в сторону.
Это зрелище было потешным и похожим на сказку. Я попал,
вероятно, в кошачью страну, и послы кошачьего президента ведут
меня к нему во дворец.
Мы шли мимо спящих дворов, к ним вели переброшенные через
канавы узкие мостики. Дальше следовали кусты, за кустами
заборы, неизбежные акация, туя, и лишь где-то на заднем плане
сонно мерцали опрятные беленые домики.
Всюду шныряли кошки. Они парами сидели под мостиками,
затевали возню в кустах, устраивали драки на черепичных крышах,
носились стаями вдоль заборов. Мои провожатые, словно сознавая
ответственность своей миссии, на затеи прочих кошек внимания не
обращали.
Незаметно мы добрались до конца аркады. Последняя арка
была выходом в черную пустоту, не доходя до нее, посланцы
кошачьего президента вытянули хвосты, махнули через канаву и
исчезли в дыре под забором.
Я же пошел прямо. Темнота облепила меня густой черной
краской. Шагов через тридцать оборвался асфальт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59