Из-за полога,
разделявшего палатку на две части, доносились женские голоса.
Казалось, что Калхас оказался у внезапно разбогатевшего
крестьянина, который не знает, как распорядиться свалившимся ему
на голову счастьем, и выставляет его для всеобщего обозрения.
Никакой меры, царившей у Эвмена, Калхас в облике палатки не
увидел. Нагромождение богатств было безвкусным и
бессмысленным.
Вождь македонян заставил пастуха возлечь на ложе, устроился на
соседнем сам и приказал принести вина. После того, как им
вручили стеклянные чаши с ароматной рубиновой влагой, Антиген
принялся жаловаться:
- Если это было шуткой, то очень глупой! Не для того я
привел тебя к Эвмену, чтобы ты начинал возводить на меня
напраслину. Подумай сам, какую услугу ты оказываешь Антигону,
вбивая между нами клин! Только представь на мгновение, что
стратег всерьез принял твои слова...- Антиген помотал
головой,- Нет! Это было бы ужасно! Каково полководцу идти в
бой, если он не доверяет своей армии?! А как мне теперь
прикажешь разговаривать с ним?..
За обиженным нытьем македонянина слышалась растерянность. Калхас
задел в нем своим пророчеством что-то тщательно скрываемое.
- Но ведь я не сказал, что ты сейчас замышляешь нечто
против стратега,- спокойно сказал пастух, выделив голосом
слово "сейчас",- И, потом, не для кого не является
секретом, что отношения между вами натянуты!
От прямоты Калхаса Антиген потерял дар речи.
- Нет, Антиген, я ничего плохого тебе не желаю,- добавил
прорицатель.- И менее всего хочу вбить клин между тобой и
стратегом. Я буду рад, если вы останетесь вместе. Но Эвмена
предупреждал не я - боги.
- Калхас, то, что ты спас меня, я буду помнить
всегда,- обрел дар речи Антиген.- Однако твои слова...
обижают. Пусть ты прорицатель, но не нужно так говорить. Сейчас
в мире все настолько перемешалось, что даже дельфийский оракул
не сумеет разобраться в грядущих событиях...
Натужно порассуждав о судьбе, Антиген пытался перевести разговор
в шутку. Македонянин не был умелым собеседником. Некоторое время
поскучав, Калхас под благовидным предлогом распрощался с ним, с
удовлетворением чувствуя, что оставляет того в состоянии
некоторой растерянности.
* * *
Ближе всего Калхас сошелся с Иеронимом. Добродушный, незлобливый
историк с удовольствием пускался в длинные беседы с аркадянином
и не скрывал при этом, что надеется открыть природу его
искусства. Правда, Калхас говорил гораздо меньше своего
собеседника - и потому, что сам толком не понимал, как его
устами глаголет Гермес, и потому, что Иероним оказался очень
словоохотливым человеком.
Иерониму не было и сорока лет, но он повидал и прочитал столько,
что стал кладезем знаний. Даже цветастые обороты, которыми он
часто перегружал речь, не мешали Калхасу узнавать массу
интересного об Александре, или о народах, живущих на далеком
Востоке. Дела - а историк фактически был секретарем при
Эвмене - отнимали у него много времени, однако на досуге он
часто составлял компанию аркадянину.
Вскоре после разговора с Антигеном Иероним повел Калхаса в
греческий квартал, расположенный на северной окраине Тарса.
Греки поселились здесь давно, задолго до походов Македонца. В
основном они занимались торговлей, представляя купеческие
товарищества или даже целые полисы. Они тщательно охраняли свои
обычаи и именно из-за последних Иероним пригласил Калхаса.
- Чем дальше мы на самом деле от Эллады, тем больше
чувствуем себя эллинами. По крайней мере всячески подчеркиваем
это,- сказал он по дороге.- Причем каждая такая колония
помнит Элладу по-своему и выбирает для подражания что-то
свое...
- Помнишь, Калхас, ты напророчествовал, что я пойду к
женщине и еще про рукопись? - после некоторой паузы спросил
Иероним у пастуха и смутился. Дождавшись утвердительного ответа,
историк продолжал: - Тогда я действительно ходил к ней из-за
рукописей. Но что касается удовольствий,- Иероним смутился еще
более.- Видишь ли, эта женщина подражает Сафо. Назвала себя
Софией, собрала вокруг молоденьких девушек и занимается их
воспитанием, а также подыскиванием женихов, помогает в любовных
делах. Только... это не Сафо. К счастью, она не пытается
писать стихов. Представляю, что получилось бы из этого!..
Калхасу мало что говорило имя поэтессы с Лесбоса, однако он
скрыл свое неведение, опасаясь приступа прекрасноречия у
собеседника.
- Денег она не считает, поэтому никто здесь не пытается
растолковать ей, насколько далека она от Сафо. К тому же
колонисты преклоняются перед всем, что относится к эллинскому, а
София выписала из Афин целое море свитков и заставляет своих
воспитанниц зазубривать их наизусть. Большинство здешних эллинов
отдает своих дочерей под крылышко Софии, думая, что таким
образом девушки получат прекрасное воспитание. Со стороны все
это выглядит забавно. Вот я и хочу тебя познакомить с ней.
- Только из-за того, что это выглядит
забавно? - улыбнулся Калхас.
- Да... Иногда я нахожу там любопытные
рукописи,- опять смутился историк.- К тому же там много
девушек. Не знаю, понимаешь ли ты меня. Это не притон для
моряков или солдат, эти девушки не из тех, которые лезут к тебе
под хитон. Ну, ты понимаешь... Однако их много, они молоды,
они стараются говорить умные вещи, обижаются безо всякой причины
друг на друга, сами того не сознавая, заигрывают с
мужчинами - есть в созерцании этого какое-то странное
удовольствие. У меня от их разговоров бывает на сердце то
весело, то грустно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50