— Я целый день его принимаю.— Вы ели?— Нет.— Вам что-нибудь сготовить?— Стойте у окна.— Сесть хотя бы можно?Она подтащила к себе стул и боком села на него, по-прежнему отгибая рукой штору. Пятидесятидолларовой бумажки на столе не коснулась — наверно, ждала, что Уорд вспомнит о кредитке и попросит ее взять.— Вы странный человек. Я вас побаиваюсь.— Знаю.— Тогда почему вы такой? Сознайтесь: вы нарочно ведете себя так?— Нет, ненарочно. Следите за улицей. Я слышу шум.— От Чарли вышли два клиента. Направляются в другую сторону.— Узнаете, кто это?— Нет, освещение слишком слабое. Вы кого-нибудь опасаетесь?— Может быть.— Почему?Она говорила тихо, как с больным, сожалея, что он не дает ей выйти и сварить кофе. Рука ее, отгибавшая штору, начала неметь.— Вы из Нью-Йорка?— Нет.— Со Среднего Запада?— У меня что, тамошний акцент?— Пожалуй. Впрочем, трудно сказать. Выросли в маленьком городе?Он не ответил.— Опасаетесь, как бы не стало известно, кто вы?Сидели в тюрьме?— Нет.Мейбл гнула свое, но не слишком настойчиво: так работают над шитьем — лишь бы время шло побыстрей.— Боитесь угодить за решетку?— Нет.Она не сомневалась: Уорд говорит правду. Время от времени лицо его искажалось, и он хватался за правый бок.— Почему вы не хотите, чтобы я дала вам попить горячего?— После, когда Чарли закроет бар.— Да там наверняка никого уже нет.С полчаса Джастин лежал, уставившись в потолок, но всякий раз, как Мейбл собиралась отпустить штору, он останавливал ее.— Чарли погасил свет.— А кто идет по улице?— Саундерс. Узнаю его спину. А теперь слышу, как открылась и захлопнулась дверь.Штукатур жил на той же улице, позади своей заставленной стремянками мастерской.— Могу я теперь сварить кофе?— Да.Вернувшись с кухни, она застала его у окна, где он дрожал в своей пижаме.— Зачем встали? Сейчас же ложитесь.Он повиновался, медленно выпил кофе и попросил дать ему пилюли: они у него в жилетном кармане.— Мне тоже можно выпить кофе?— Да.Наступило молчание. Они слышали, как улеглась Элинор, вернулся и шумно приготовлялся ко сну молодой служащий. Затем Аврора тоже закрыла дверь, и теперь тишину нарушало лишь урчание машин, изредка доносившееся с Главной улицы.Уорд по-прежнему смотрел лихорадочными глазами в потолок; на щеках у него проступили красные пятна — явный признак температуры; Мейбл дремала, бросая иногда для его успокоения беглый взгляд на улицу.Она спрашивала себя, когда же он заснет и ей можно будет вернуться к себе. И все время думала о пятидесятидолларовой бумажке на столе.— Купили? — тихо спросил Джастин, не глядя на нее.Она сразу поняла и отвернулась. Но, чувствуя, что он с затаенным дыханием ждет ответа, пробормотала наконец:— Да.Минуты шли одна за другой, похожие на медленно падающие капли. Потом с кровати совсем тихо — от страха или стыда? — донеслось:— Принесите их, ладно?Услышав, как подруга что-то ищет в темноте, Аврора проснулась. Ничего не сказала, не пошевелилась, но поняла, что Мейбл открывает ящик с туфлями, догадалась даже, что та взяла в шкафу узенький кожаный ремешок.Это произвело на нее такое впечатление, что она просто оцепенела и пролежала без сна больше часа, пока не услышала в комнате шорох одежды.— Это ты? — спросила она, не решаясь сказать Мейбл, чтобы та зажгла свет.— Я, — устало отозвалась Мейбл. И добавила:— Заснул. Глава 6 Чарли поговорил об этом только с заведующим почтой: он знал, что тот не поднимет его на смех. Маршалл Чалмерс был южанин из-под Атланты в Джорджии. Он один снимал шляпу, когда в баре появлялась женщина, даже когда Джулия на минутку выходила из кухни помочь мужу; замечали также, что он вздрагивал всем телом, если Дженкинс, негр-рассыльный из аптеки, садился рядом с ним, хлопал его по плечу и бросал:— Хэлло, старина Марш!Чалмерс был холостяк, но с девушками не водился и редко ходил на вечеринки. Раз в неделю он отправлялся на машине в Сент-Стивенс по ту сторону границы, напротив Кале, где у него, по слухам, жила приятельница, но никогда не рассказывал о ней, а если на этот счет отпускались шуточки, сразу хмурился. Почти всегда у него под мышкой торчали книги необычного формата и без пестрых переплетов.— Это мазохизм, — ответил он, когда Чарли рассказал ему о туфлях на высоком каблуке. Снял очки, протер толстые стекла и смущенно пояснил:— Понимаете, мазохист получает наслаждение, когда его унижают, бьют. От Уорда я ожидал бы, скорее, прямо противоположного. Его легко принять за садиста.Неудачники, подавленные сознанием своей неполноценности, часто склонны брать реванш на проститутках.— Мейбл не проститутка.— Вы правы, — согласился Чалмерс.Чувствовалось, однако, что как южанин он смотрит на вещи по-иному.— Во всяком случае, ему несладко. Не хотел бы я оказаться в его шкуре.— Он нас ненавидит.— Возможно. Даже вероятно. Но ненависть его не направлена лично против вас, меня или кого-то еще из встреченных здесь. Она носит более всеобъемлющий характер, и я не удивляюсь, что он в ней замкнулся.— Пытается за что-то всем отомстить, так?— Если хотите.Но на другой же день попытка столковаться с Чалмерсом окончилась для Чарли унизительной неудачей. Уорда не видели уже двое суток: он не выходил из своей комнаты у Элинор Адаме. Врача вызвать отказался и не пускал к себе никого, кроме Мейбл.Утром она зашла за его пальто к Чарли, всем своим видом показывая, что не склонна к разговорам.— Ему лучше?— Немного.— Скоро он начнет выходить?После истории с каблуками и объяснений почтаря Чарли в известном смысле проникся уважением к рыжей маникюрше, в которой раньше видел только девчонку.Он словно пытался прочесть у нее на лице и в глазах разгадку чего-то таинственного и чуточку страшного;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41