Ночь надвигалась очень быстро.
– Атта, ко мне!
Собака подошла. Монах положил руку ей на голову и посмотрел в карие глаза.
– Иди с Пасленом, – сказал он. – Присмотри за ним. Охраняй его.
Рис притянул ее к себе и с нежностью поцеловал в лоб.
Потом отпустил.
– Позови ее еще раз.
– Атта, идем, – позвал Паслен.
Атта взглянула на Риса. Тот указал на кендера.
– А теперь уходи, – велел монах Паслену. – Быстрее.
Тот повиновался и пошел к выходу из грота. Атта еще раз посмотрела на хозяина, потом послушно побежала за кендером. Рис тихонько вздохнул.
Паслен остановился:
– Мы скоро вернемся, Рис. Не… не уходи никуда!
– Удачи тебе, друг, – ответил монах. – Присмотрите с Аттой друг за другом.
– Хорошо. – Кендер еще немного помялся, потом развернулся и вышел из пещеры. Атта потрусила следом, как она делала уже много раз.
Рис привалился спиной к скале. Слезы лились у него из глаз, но он улыбался.
– Прости меня за ложь, Наставник, – произнес он тихо.
За всю долгую историю существования Ордена Маджере у его монахов никогда не было Храма в Устричном.

Чемош постоянно находился в Зале Уходящих Душ и очень редко сюда заходил – подобное противоречие объяснялось тем, что одно из воплощений Бога Смерти вечно присутствовало в Зале, восседая на темном троне, вглядываясь в каждую душу, которая покидала смертную оболочку и собиралась перейти на следующий этап вечного пути.
Чемош редко возвращался в это свое воплощение. Место было слишком уединенное, слишком далеко расположенное и от мира Богов, и от мира людей. Остальным Богам запрещалось входить в Зал, они появлялись здесь только в том случае, если имели право вмешаться в дальнейшую судьбу души.
Повелителю Смерти дозволялось использовать свой последний шанс переманить душу на сторону Зла, заставить ее прервать дальнейшее путешествие, схватить и оставить у себя. Но души, усвоившие жизненные уроки, легко ускользали от его когтей, это были невинные души, такие как у детей.
Кто-нибудь из Богов Света или из Нейтральных Богов мог выступить в защиту души, но только если он успел благословить ее перед вступлением в Зал. И вот сейчас одна из таких душ стояла перед троном из оникса и серебра, она была черной, но сквозь нее проходило голубое свечение. Этот человек совершал при жизни плохие поступки, зато погиб, спасая из пожара детей. Путь его души был нелегок, ему еще многому предстояло научиться, но его благословила Мишакаль, и ему удалось избежать костлявой жадной руки Повелителя Смерти. Когда же Чемошу удавалось схватить душу, он мог бросить ее в Бездну или же вселить обратно в мертвое тело, которое теперь становилось для нее чудовищной тюрьмой.
Боги Тьмы тоже могли предъявлять свои права на души. Души, уже поклявшиеся в верности Моргиону или проклятые Зебоим, обычно входили в Зал закованными в цепи, чтобы Бог Смерти мог отдать их тем Богам, которым они поклялись служить.
Чемош приходил в Зал Уходящих Душ в своем смертном воплощении только тогда, когда его что-то сильно беспокоило. Ему нравилось созерцать доказательство своего могущества. Каким бы Богам ни поклонялся смертный при жизни, после смерти каждая душа представала перед ним. Даже те, кто вообще отрицал существование Богов, оказывались здесь, для большинства из них это оказывалось изрядным потрясением. И всех их судили по тому, как они жили, а не по тому, веровали ли они при жизни. Колдунья, всю свою жизнь помогавшая людям, отправлялась по своему пути дальше, а себялюбивая, жадная душа торговца, постоянно обманывавшего своих покупателей, но при этом ни разу не пропускавшая молитвы, поддавалась на льстивые речи Повелителя Смерти и оказывалась в Бездне.
Некоторые души могли бы идти дальше, но сами не хотели этого. Мать не желала расставаться с маленькими детьми, муж не хотел оставлять жену. Такие души оставались привязанными к людям, которых любили, пока их не убеждали, что будет лучше продолжить путь, оставить живых жить, а мертвым двигаться дальше.
Чемош стоял среди Зала, глядя на ряд выстроившихся душ, ряд, который считался бесконечным, и вспоминал ужасное время, когда этот ряд вдруг неожиданно и резко оборвался, время, когда пред ним предстала последняя душа, и он озирался вокруг в изумлении, которое простиралось безгранично. Повелитель Смерти поднялся со своего трона в первый раз с того момента, когда занял это место в начале творения, в гневе выбежал из Зала и обнаружил, что Такхизис похитила и мир, и все души.
Вот тогда Чемош осознал смысл поговорки смертных: «Что имеем – не храним, потерявши – плачем».
И он поклялся, что никогда не потеряет этого снова.
Чемош наблюдал, как души подходят к нему, выслушивал их истории, судил и рядил, выносил решение, некоторых хватал, некоторых отпускал и дожидался, пока его зальет теплым светом удовлетворения.
Но в этот день ничего подобного не происходило. Он явственно ощущал недовольство. Все, что должно было получиться, не получалось. Он утратил власть и понятия не имел, как она от него ускользнула. Можно подумать, будто он проклят…
При этой мысли он осознал вдруг, что привело его сюда, понял, чего он ищет.
Он стоял в Зале Уходящих Душ и снова видел перед собой первую душу, пришедшую сюда после возвращения мира: смертную душу Такхизис. Все Боги присутствовали при ее уходе. Он снова слышал ее речь, наполовину состоящую из отчаянной мольбы и наполовину – из злобного рычания.
– Вы совершаете ошибку! – сказала тогда Такхизис всем им. – То, что я сделала, нельзя переделать. Проклятие живет среди вас. Уничтожьте меня, и вы уничтожите самих себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96