Представил себе такую безотрадную картину: вдруг падает с этой вершины вниз, и там, внизу, борется с наступающим приливом, с острыми камнями и волнами, с их пенящимися верхушками. Конечно, никому не признался в своих страхах, но был очень благодарен Марте, когда она решительно сказала:
-- Ну хватит, пошли отсюда!
Довольно далеко от этого мрачного места Мунни помог расстелить на земле, как раз посередине длинной стены, тяжелое, намокшее полотенце -- их скатерть-самобранку.
Задувал время от времени капризный, холодный ветерок, но Берт все же снял рубашку, не желая терять ни одного солнечного лучика для загара. Мунни, подумав о целых зарослях густых рыжих волос у себя на груди, смутился и на предложение Берта последовать его примеру заявил, что ему и без того холодно на пронизывающем ветру. Берт бросил на него иронический взгляд: он-то знал, что творится у Мунни на груди, но, конечно, не проговорился.
Марта разрезала на части цыпленка, возилась с сыром и хлебом, раскладывая еду, с виноградными гроздями, на кусках бумаги посередине "скатерти", чтобы каждый легко дотянулся до своей порции. Берт, вскинув голову, прислушивался к далеким, гулким звукам молотка, доносившимся до них со стороны форта, где стояли лодки.
-- Когда вот в таком печальном месте слышу подобные звуки,-- заговорил он,-- они напоминают мне финальную сцену в "Вишневом саде". Все пронизано такой удивительной меланхолией, все заколочено, готово к гибели, и наступает осень...
-- А когда я их слышу,-- Марта, раскладывала виноградные грозди,-- мне чудится: "Развод! Развод!"
-- В том-то и отличие России от Америки,-- определил Берт.
Подошел к краю стены, постоял немного там (пальцы ног оказались над самой бездной), пристально глядя на горизонт -- высокий, спокойный, подвижный. Вдруг, словно повинуясь какому-то религиозному ритуалу, протянул к морю руки:
-- Бейся, бейся, бейся о свои холодные серые скалы, о море! А я стану говорить то, что диктует мне сердце, к чему зовут бродящие во мне высокие мысли...
-- Ланч готов! -- провозгласила Марта.
Уселась, скрестив ноги, закатала по локоть рукава рубашки джерси, обнажив загорелые руки -- полные, пожалуй, слишком мощные для такой тоненькой, стройной девушки. Взяла кусок цыпленка, вонзила в него зубы.
-- Вот такой пикник, как наш, оправдывает все другие. И никаких тебе муравьев!
Мунни выпил немного вина прямо из бутылки -- стаканов не захватили,-оторвал от батона большой кусок и взялся за свою порцию мяса. Берт сидел напротив Марты, протянув вперед длинные ноги. Дотянулся до куска цыпленка, подцепил, отправил в рот; старательно пережевывая курятину, поинтересовался:
-- Как вы думаете, может трезвомыслящий молодой американец нажить состояние, если построит во Франции завод по производству картонных тарелочек и чашечек?
-- Это испортит неподражаемый средневековый шарм,-- констатировала Марта.
-- Вот именно, этот старинный, скверный, неподражаемый средневековый шарм, исходящий от грязной оберточной бумаги! -- поддержал ее Берт.-Женщина, умеющая замечать такое, заслуживает доверия,-- как ты думаешь, Мунни?
Изогнул бровь в преувеличенно театральной манере, помолчал немного.
-- Боже, как же нам посчастливилось, когда мы заглянули в эту галерею во Флоренции и нашли там Марту! В противном случае, во что, скажи мне, превратился бы наш летний отдых? Так и не познакомились бы со всеми этими женскими отбросами в Европе: итальянскими кинозвездочками, чьи пышные телеса выпирают из блузок, чуть не разрывая их по швам; с костлявыми французскими моделями; с разведенными американками -- бронзовый загар, похотливые глазки...
Тебе не показалось, Мунни, что в тот день в музее на нас взирало с высоты что-то величественное? Скажи честно, толстяк: не чувствовал ты себя тогда, в ту минуту, сверхъестественно умиротворенным?
-- Где это ты научился так витиевато разговаривать? -- Марта по-прежнему сидела, скрестив ноги, то и дело поднося к губам бутылку с вином.
-- Мой дедушка был проповедником-баптистом в Мемфисе, штат Теннесси,-пояснил Берт.-- И он научил меня бояться Господа, читать с благоговением Библию, любить кукурузу и говорить четкими, весомыми фразами.-- Встал, помахал обглоданной ножкой цыпленка в сторону Атлантического океана и завыл: -- Покайтесь, о вы, грешники, ибо плавали вы в теплых водах и бросали влюбленные взгляды на дев...-- Сделал глубокий поклон перед Мартой.-- А ты, грешница, сидела за игорным столом и не посылала домой почтовых открыток. Покайтесь же, ибо предавались удовольствиям и в результате пропустили пароход.
-- Сыру хочешь? -- спросила Марта.
-- Да, с горчицей...-- Берт снова сел на землю; долго, задумчиво глядел на Мунни, наконец поинтересовался:
-- Что скажешь, Мунни? Мы в самом деле счастливы или только думаем, что счастливы? Вечные, старые как мир холостяцкие размышления: что вокруг нас -реальность или иллюзии? -- вопрошал он как заправский оратор.
-- Действительно вот эта девушка красива? Что в наших карманах -настоящие деньги или купоны, выданные нам в качестве призов в Дулуте в двадцать втором году одной табачной компанией, которая разорилась в первый же вторник после всеобщего краха? Что это -- настоящее французское вино или мы пьем уксус, смешанный с кровью и морской горькой водой? -- И прочитал марку на этикетке: -- "Роз де Беарн". Судя по всему, вино это реально, но таково ли оно на самом деле? Являемся ли все мы сверхпривилегированными, белозубыми, великолепными американскими принцами, посещающими нашу самую большую колонию, или мы, не отдавая себе в том отчета, всего лишь жалкие беженцы -- бежим прочь, повернувшись спиной к морю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72